Насколько я помню, с 1985 года побывать в этом заведении считалось событием из ряда вон. Если кто-то так небрежно выдавал: «А вчера с тем-то, тем-то вечерком заскочили в „Болдино“…» — все уважительно замолкали: значит, тип еще тот, раз пускают.

Вот и представьте себе: ночь, огни, две классные тачки, заводной музон, шикарный салон, крутой мужик Дон, телохранители — моща, я — отпадный кореш сам по себе, этакий джи-ай — ну просто обалдеть можно!

Правда, я довольно смутно представлял себе, что смогу сделать для шефа, ежели, предположим, нас у перекрестка обстреляют из спереди притормозившей машины. Ствола у меня не было, а рассчитывать на проворство следовавшей позади группы прикрытия в первые несколько секунд, которые, как говорится, решают все, не приходилось.

Более того, в случае такого расклада мы неизбежно рисковали оказаться между двух огней. Я далек от мысли, что наши шкафчики — отменные снайперы.

С другой стороны, Дон занимал довольно устойчивое положение в городе, судя по той информации, которую я успел получить, и в принципе на данный момент вряд ли у кого возникла необходимость производить его отстрел.

Тем не менее какой-то процент вероятности такого поворота событий имел место, а иначе зачем тогда телохранители вообще? И этот фактик привносил в обстановку определенный элемент риска, заставляющий несколько мобилизироваться и одновременно приподнимающий настроение — примерно так же, как при очень быстрой езде по нескоростной дороге с колдобинами, крутыми поворотами и не совсем трезвым водителем.

Я так расфантазировался, что вполне серьезно ожидал при подъезде к ресторану увидеть пару рослых швейцаров в сверкающих галунами ливреях, которые услужливо откроют двери нашего авто и, поклонившись, торжественно проводят в зал. Разумеется, почести будут оказаны Дону, но, поскольку я с ним, значит, отчасти и мне тоже. Во!!!

Но, увы, мы проехали мимо главного входа и зарулили в небольшой дворик за рестораном, освещенный неоновым фонарем. Там стояли четыре машины неотечественного производства, и, судя по толстому слою снега на этих авто, их хозяева уже давно ели и пили.

Я отряхнулся от мыслишек и вылез из машины. На улице медленно падал снег, и стояла тишина, нехарактерная для городского вечера, в которую очень грамотно вплеталось доносившееся через открытые форточки мягкое звучание духового оркестра. О! Духовой оркестр в кабаке в наше время рэпа и компьютерной музыки. В этом что-то было.

Я почувствовал, как сладко заныло под ложечкой. Ой, что-то будет! Между тем Дон тоже покинул автомобиль, и мы направились к тыльной стороне здания.

Открыв дверь черного входа, мы спустились в подвал, который представлял собой длинный, ярко освещенный коридор с закрытыми дверями по обеим сторонам. Мне показалось странным, что заведение не охраняется со стороны черного хода — я даже огорченно пожал плечами: выходит, уровень крутизны гораздо ниже, чем ожидалось!

Пятая от входа дверь, расположенная с левой стороны, была открыта. В довольно большой комнате находились трое парней спортивного телосложения.

Двое гоняли на экране «Панасоника» танки, пользуясь приставкой, а третий расслабленно сидел на круглом вращающемся стуле — типа как у стойки бара — и наблюдал за четырьмя маленькими экранами, на которых во всех ракурсах проецировалось изображение заднего дворика и входной двери.

На стене рядом с парнем примостился серебристый ящик с тремя буквами — БДШ. Чуть ниже ящика находилась большая красная кнопка, а еще ниже расположилась маленькая металлическая коробочка, от которой через всю стену на уровне бедра была натянута струна.

Когда мы проходили мимо, парни вежливо кивнули. Дон поприветствовал тем же способом, а я на пару секунд застопорился, рассматривая комнату, и почувствовал себя самонадеянным лопухом, поскольку при входе не заметил целых четыре камеры и не обратил внимания на зуммерное жужжание, когда открывал тяжелую входную дверь.

Эти парни лицезрели нас с того момента, как мы зарулили во двор, и, покажись им что странным, они бы не нажали кнопку, отпирающую электромеханический замок, а при желании один из них мог легким движением тронуть струну, отходящую от нижнего ящика, и привел бы в действие сигнал тревоги. Вот.

Миновав коридор, мы по ступенькам поднялись наверх, где открыли еще одну металлическую дверь, зажужжавшую при нашем приближении, и оказались в просторном помещении, которое отделяло кухню от зала.

У входа стоял стройный темноволосый мужик лет сорока в белой накрахмаленной сорочке с короткими рукавами и бабочкой.

Он улыбчиво поздоровался, но не подобострастно, а скорее с достоинством и сообщил: «Все готово. Может, еще чего?» — на что Дон отрицательно помотал головой и сказал, потыкав большим пальцем левой руки через плечо в мою сторону:

— Спроси. Может, этот тип еще чего пожелает.

Мужик при бабочке вопросительно посмотрел на меня, и я несколько смешался, поскольку малейшего понятия не имел, чего там шеф назаказывал. Переварив ситуацию в течение одной секунды, я, как мне показалось, небрежно и житейски опытно этак произнес:

— Плюс маринованных лангустов с артишоками и… и тошнотики, — чем понадеялся привести этого метра, или как его там, в недоумение.

Однако, как это пишут в романах, на его беспристрастном лице не дрогнул ни один мускул. Он только согласно кивнул и сделал жест рукой, на который из глубины зала тотчас же вышмыгнула очень симпатичная блондинка в атласной униформе с блокнотом в руках и ногами от ушей, при виде которых у меня сразу перехватило дыхание.

Метр что-то продиктовал блондинке, а мы с шефом уже перемещались по лестнице на второй ярус, и в процессе подъема я мгновенно представил, как хорошо было бы схватить эту запыхавшуюся милашку в охапку, перекинуть через стойку бара и, разорвав на ней юбку, с шумом и пыхтением отыметь под недоуменные взгляды почтенной публики…

И тут же почувствовал угрызения совести, заметив всепонимающий насмешливый взгляд Дона. И подумал: если я и не сексуальный маньяк, то уж точно двинутый на этой почве, поскольку каждую привлекательную особь противоположного пола, каким-то образом рискнувшую подчеркнуть достоинства своего экстерьера, мне обязательно хочется тут же отыметь на фоне имеющей место обстановки, причем непременно грубо и с наиболее возможным шумом.

Так вот, рентгеноскопы Дона безошибочно зафиксировали мой порыв, и, когда мы уселись за стол в кабинете, он резюмировал:

— Тебе надо организовать постоянного секс-партнера… Чтобы она ежевечерне утрахивала тебя до полного изнеможения. Думаю, через три дня такого режима при виде женщин в твоих глазах будет появляться только легкий интерес, а через неделю тебе на них смотреть не захочется. Поскольку ты еще не в курсе конъюнктуры, я организую это дело, — и небрежно махнул на меня рукой, когда я подался вперед, чтобы с достоинством сообщить, что я уже не мальчик и не нуждаюсь в такого рода протекции.

Я тут же надулся и принялся сосредоточенно изучать обстановку, решив, что не потерплю со стороны кого бы то ни было диктата в сфере своих интимных увлечений. А то что же получается? С этой нельзя — она такая-то. С этой тоже нельзя… А чтобы твоя эрекция не мешала продуктивному труду, я, так уж и быть, положу под тебя кого-нибудь, не переживай. Ха! Не потерплю.