— Дилер по недвижимости звонил, — сказала Сидзука, не переставая орудовать ножом.

— Что сказал?

— Спрашивал, нет ли желания продать эту квартиру.

Асакава держал на коленях Ёко и читал ей детскую книжку. Сейчас она, естественно, ничего не понимает, но если постоянно набивать ей голову словами, то к двум годам прорвет — так заговорит, что не и остановишь.

— Сколько предлагает?

После скачка цен на недвижимость многие дилеры предлагают продать жилье.

— Семьдесят миллионов…

Поменьше, чем в иные годы. Но даже если выплатить теперешний кредит, на руках жены и дочери останется приличная сумма.

— И что ты ему ответила?

Сидзука вытерла руки полотенцем и, наконец, обернулась.

— Сказала «мужа сейчас нет, а я не знаю»…

Как всегда. Мужа нет… Надо с мужем посоветоваться… Ни разу еще Сидзука не решала ничего сама. Как-то ей теперь придется…

— Что скажешь? Может, стоит подумать? За такие деньги в пригороде можно дом с садиком купить. И дилер то же говорит…

Скромная семейная мечта: продать квартиру в центре и построить большой дом в пригороде. Без особых капиталов на руках это так и осталось бы мечтой. Но теперь у них в распоряжении была квартира — весьма солидный актив. Мечты имеют свойство иногда осуществляться, а произнесение их вслух всегда несет с собой определенную дозу удовольствия. Ведь кажется, протяни руку — и все уже твое.

— Да и пора бы нам уже о втором подумать…

Асакава до боли реально представлял, что вырисовывается в голове у Сидзуки. Просторный дом в пригороде, пара-тройка детей, у каждого отдельная комната для занятий, гостиная, способная вместить сколько хочешь народу. Ёко заёрзала у него на коленях. Конечно, папа посмел отвлечься от книжки, позволил себе задуматься о чем-то кроме любимого чада, а такие явления надо пресекать на корню. Асакава спешно вернулся к чтению.

…Давным-давно было на свете болото, поросшее камышом. А прямо в камышовых зарослях начиналось море, за что и прозвали болото Нумахама, то есть «болотистый берег»…

Асакава читал вслух, а на глаза наворачивались слезы. Он все готов был отдать, чтобы осуществить мечту жены. Но что делать, осталось всего четыре дня. Сумеет ли она перенести неожиданную и необъяснимую смерть мужа? Она ведь еще и не ведает, что все мечты могут обратиться в прах.

Девять часов вечера. Жена и дочь, как всегда, улеглись спать. Последние слова Рюдзи не выходили у Асакавы из головы.

…Что заставило его несколько раз просмотреть сцену с младенцем? И слова старухи, — «Тебе рожать на будущий год»… Значит, кто-то ждал ребенка… Может быть, старушечье бормотание и ребенок на экране как-то связаны между собой. И потом, эти мгновенные затемнения. Экран полностью чернел, буквально на какие-то доли секунды, но тридцать с лишним раз.

Чтобы удостовериться в этом, Асакава решил снова просмотреть видео от начала до конца. Рюдзи, пусть наобум, но тоже ищет что-то. Что логикой не доберет, то чутьем ухватит. Зато Асакава обладал недюжинной способностью методично и скрупулезно расследовать, докапываться до истины.

Он открыл секретер, достал кассету и уже собирался вставить ее в магнитофон, но вдруг его что-то остановило.

…Погоди, что-то неладно!

Асакава не мог понять, что его, собственно, смущает. Как будто сработало шестое чувство. Причем это странное чувство стало усиливаться, как только он взял пленку. Совсем немного, но все же заметно.

Что не так? Что изменилось?

Сердце забилось от волнения.

…Плохо дело. Как будто что-то нарочно не позволяет, не дает повернуть ход вещей к лучшему. Ну же, напрягись, вспомни. Точно! Когда просмотрел видео, перемотал его на начало. Но сейчас плёнка, как назло, промотана вперед почти на треть, то есть как раз до того места, где должна заканчиваться видеозапись. Неужели ее кто-то смотрел? Пока меня не было…

Асакава бросился в спальню. Перевернул спящую Сидзуку на спину, стал тормошить ее за плечо.

— Эй, проснись! Сидзука!

Он старался говорить потише, чтобы не разбудить Ёко. Сидзука недовольно скривила лицо, перевернулась с бока на бок.

— Слышишь? Вставай, говорю!

— Ну что-о… Что такое?

— Пошли, поговорить надо.

Асакава вытянул Сидзуку из постели, потащил в гостиную. Схватил видеокассету, помахал у ней перед носом.

— Ты это смотрела? Ну, смотрела?

Обалдев от такой вопиющей бесцеремонности, Сидзука некоторое время смотрела то на кассету, то на лицо мужа, словно бы сравнивая их.

— А что, нельзя? — наконец произнесла она. …И чего это он, как с цепи сорвался? Сам умчался чуть свет, несмотря на воскресенье, а мне, значит, со скуки помирать? Ну да, взяла это видео, которое вы с Рюдзи вчера смотрели как заговорщики, ну и что? Тем более, что ничего там интересного — так, халтура какая-то… Не иначе, телевизорщики твои знакомые наваяли.

Сидзука молчала, но не сдавалась. Мол, нечего так сердиться…

Впервые за всю совместную жизнь Асакаве всерьез захотелось ей врезать.

— Идиотка!

Он сжал кулак, но сумел сдержать секундный порыв. Спокойно, думай… Сам виноват. Сам должен соображать, что держать такие вещи надо подальше от жены. Сам хорош — бросил кассету в шкафу, понадеялся, что жена в его дела лезть не будет… И как же он не додумался спрятать такую опасную вещь? Тем более, что Сидзука вошла в комнату в тот самый момент, когда они с Рюдзи это смотрели. Естественно, ей стало любопытно. Сам виноват, должен был позаботиться…

— Прости…, — хмуро проговорил он, — Когда смотрела? — голос дрожал.

— Утром…

— Правда?

Откуда Сидзуке знать, насколько это важно, «когда». Она уверенно кивнула.

— Во сколько примерно?

— А тебе-то какое дело?

— Ты отвечай, когда спрашивают, — он снова дернул рукой.

— Часов десять было. Как раз кончился «Гонщик в маске».

«Гонщик в маске»? Неужели она это смотрит? Никто в доме, кроме Ёко, интереса к этой ерунде не испытывает… Асакава задрожали колени, он едва устоял на ногах.

— Слушай меня внимательно, это очень важно. Когда ты это смотрела, где была Ёко?

Сидзука готова была расплакаться.

— Как где? У меня на коленях?

— И что, Ёко тоже… это с тобой… она тоже смотрела это видео? Говори!

— Да она только иногда на экран поглядывала. Все равно же ничего не понимает…

— Заткнись! Какая разница, понимает или нет!

Неужели конец мечтам? Да стоит ли говорить о мечтах, когда всей семье угрожает смерть. Безжалостная, бессмысленная смерть!