Второй мужчина, на вид лет сорока, был рыжеволосый, с седыми висками, худым угловатым лицом и очень серьезными темными глазами. Поверх дорогой туники на нем было одеяние ученого, а на пальцах правой руки виднелись чернильные пятна. Он наклонился и набросил шелковое пурпурное покрывало на лежавший на столе кристалл ширала, самый большой, какой только случалось видеть Денису.

— Хорош, правда? — спросил тот, что помоложе, приятным баритоном. — Я говорю о ширале, конечно. Сколько он стоит — трудно даже представить. Между прочим, меня зовут Стефан, — он улыбнулся, видя смущение Дениса. — Это Ларан, наш врач; а парень, что сидит рядом с тобой — Джемил. Думаю, его ты уже знаешь. А ты, разумеется, Арилан, не так ли? — он с лукавой ухмылкой посмотрел на Джемила. — Твой брат, Джемил, далеко пойдет, дальше тебя... если нам, конечно, удастся справиться с его посвящением.

Шутливый тон его несколько смущал Дениса. Он ни разу не слышал, чтобы кто-то из посторонних подтрунивал над его братом. Видно, они и впрямь близкие люди. В поисках поддержки он оглянулся на Джемила, и тут человек по имени Ларан сел на свободное кресло возле Стефана и, вынув из складок своего одеяния заткнутую пробкой флягу, протянул ее Денису.

— Вот то единственное, что стоит на вашем пути, молодой Арилан, — сказал Ларан. — Вы были правы, предположив, что в вино подмешивают мерашу.

Денис чуть не выронил флягу, поняв, что в руках у него вино с мерашей.

— Почти двести лет мы гадали, каким образом епископы препятствуют нам становиться священниками, — продолжал Ларан. — Теперь мы знаем. К несчастью, мераша просто идеальное средство для разоблачения Дерини. Не существует никаких противоядий — мы можем только умерить несколько тяжесть реакции. Для людей же смертельная для нас доза — это всего лишь успокоительное... та, что в этом образце, может вызвать некоторую сонливость, — он показал на флягу. — То есть, не происходит ничего такого, что нельзя было бы объяснить воздействием вина на пустой желудок, когда юноша уже и без того взвинчен ожиданием посвящения... и ничего такого, чтобы привлечь чье-то внимание к вину, которое епископ использует для первого причастия молодого священника.

— Но для Дерини... и, к несчастью, для вашего друга Джориана... — он вздохнул. — Вам не надо рассказывать, что с ним случилось.

Покачав головой, Денис поставил флягу на стол и с отвращением вытер руки об одежду.

— Это вино из личного запаса де Нора? — спросил он.

— Нет, — сказал Стефан. — Мы еще и не пытались подобраться к его свите. На этот риск мы пойдем, когда соберемся сделать то, что решили, чтобы помочь тебе. Но это вино — тоже из ризницы епископа, только другого. Мы обнаружили и еще двоих, — он скорчил гримасу. — Им специально поставляется вино из канцелярии архиепископа-примаса, и используется оно только для посвящения в сан. Излишне говорить, что в него всегда добавлена мераша. Так что нам не имеет смысла устраивать так, чтобы ты прошел посвящение в другой епархии.

— Да это и невозможно, поскольку я учусь в Arx Fidei, — пробормотал Денис, — и мне придется ответить на множество весьма опасных вопросов, особенно после истории с Джорианом. А нельзя ли как-то подменить вино?

Ларан кивнул.

— Мы об этом думаем. Уже нашли запасы чистого вина из тех же сортов винограда. Но это не решает всей проблемы.

— Почему?

Ларан пожал плечами.

— Ну, во-первых, не так-то просто совершить подмену и не попасться при этом. А во-вторых, существует опасность, что кто-то заметит разницу во вкусе. Сама мераша вкуса не имеет, но после нее остается характерное послевкусие, как мы все знаем... не слишком явное, но все-таки заметное.

— И вы боитесь, де Нор заметит, если его не будет, — догадался Джемил.

— Что ж, все знают, как он разборчив, — напомнил Ларан. — И это не только удобный предлог брать в поездки свое вино и посылать его другим епископам в знак благоволения... он часто проводит посвящение в сан и без труда распознает вкус своего вина. Чтобы он не обнаружил подмену, я должен найти вещество, которое дает такое же послевкусие, как мераша, действует, как легкое успокоительное, и не имеет никаких побочных эффектов ни для людей, ни для Дерини... возможно, даже некую комбинацию веществ.

Он тяжело вздохнул и продолжил:

— Возможно, нам придется взять чистое вино и надеяться, что де Нор ничего не заметит. Это рискованно, но лучше, чем альтернатива. Что сделает с вами мераша, мы знаем.

— Может быть, это не так уж и рискованно, — отважился вмешаться Денис. — Я готов поспорить, что для будничных служб он использует чистое вино. Зачем ему каждый день принимать успокоительное средство?

— Хм, вообще-то он мог привыкнуть к нему, — заметил Ларан, — но ваше предположение не лишено смысла. Зная, как де Нор относится к Дерини, и допуская, что он знает, чем отличается вино для посвящения...

Стефан, вздрогнув, резко повернулся к Ларану, и тот умолк на полуслове.

— Вы полагаете, что он может не знать о мераше, что кто-то другой отвечает за ее добавление? — тихо спросил Стефан.

Ларан нетерпеливо взмахнул рукой с испачканными в чернилах пальцами.

— Либо да, Стефан, либо нет. На самом деле это неважно. Две сотни лет уже прошло, и за это время сменилось немало архиепископов. Вспомните, однако, как это началось!

Неожиданно врач уступил место лектору, резкие черты его лица осветились вдохновением, и бесстрастный голос зазвучал взволнованно, словно Ларан стоял на кафедре перед студентами.

— Независимо от религиозных проблем добра и зла, запрещение Дерини получать духовный сан принесло большую пользу наследникам Рамосского Собора, — сказал он. — Вся духовная власть была сконцентрирована в руках людей, да и светская тоже — с точки зрения людей, положение вполне оправданное, поскольку все знали, что злоупотребления Дерини своей силой привели к реставрации Халдейнов и всему остальному. И, как это ни прискорбно, использование мераши для отсеивания Дерини из кандидатов в священники — это всего лишь логическое продолжение давнего запрета. А еще и замечательное средство, не позволяющее нашему народу обрести былую власть, ибо тем, кто не знает истины, воздействие мераши на Дерини кажется проявлением Божьего гнева, карой, поражающей грешника, посмевшего домогаться священного сана. Все, что им оставалось, это обеспечить ее регулярное применение.

— Забота, которую взвалили на епископов, — добавил Джемил.

— Да... во всяком случае, отчасти. Поскольку ни один епископ не может жить вечно, я думаю, имеет смысл предположить, что рамосские отцы организовали некое тайное сообщество, чьей целью было неустанно следить, чтобы служителями церкви становились только люди. Это мог быть небольшой религиозный орден, члены которого, к примеру, изготавливают вино. Это только предположение, конечно, но о нем стоит подумать.

Стефан фыркнул и сложил руки на груди.

— Я отказываюсь верить, что де Нор ничего не знает.