– Чего задумался? – Теперь Арнор толкнул его в бок. – Не зевай, а то всех зайцев без тебя съедят!

– Да вот думаю, как хорош был бы наш Годо с сережками и еще с этими вот подвесками, как у женщин! – глубокомысленно ответил Свен.

Велерад снова зажал себе рот, чтобы не заржать в почтенном собрании, как жеребец.

Когда в теплом доме кугыжи сняли свои высокие шелковые шапки, обнаружилось, что на русых волосах они носят кожаные очелья с кольцами на висках – серебряными, медными, бронзовыми. С таким украшением жители славянских земель были хорошо знакомы, но привыкли видеть его лишь на головах у женщин. От тех, что носили женщины, они отличались лишь меньшими размерами – с перстенек. Увидев это, Велерад фыркнул от смеха и прикусил губу. У Тойсара вместо кожаного ремешка был на голове серебряный обруч, и у некоторых других, видно, самых знатных, такие же, но медные.

В прошлые годы Свен, бывая здесь, мало внимания обращал на женские побрякушки, но теперь подумал: а нехудо бы купить несколько подвесок позаковыристее и отвезти Вито. Они ее позабавят. Невольно отдавая дань возрасту своей жены, он понимал: игрушки ей пока нужнее, чем развлечения взрослых женщин.

К ним приблизилась Кастан: обходя столы, она приглядывала, везде ли всего довольно. Приятное позвякивание серебра и бронзы заранее возвещало ее приближение, так что парни успевали прекратить болтовню и принять приличный вид. Остановившись возле них, она улыбнулась и сказала что-то.

– Хозяйка спрашивает, хватает ли нам еды и питья, – перевел Арнор.

– Скажи, что нам всего хватает и мы всем довольны, – велел Свен. – И спроси: может ли кто-нибудь здесь продать мне несколько таких вот застежек с уточками и лапками, – он кивнул на грудь Кастан, где поверх кафтана блестела круглая застежка в ладонь величиной, ловко сплетенная из волнистой бронзовой проволоки, начищенная и блестящая не хуже золотой. – Я хочу подарить их моей молодой жене.

Глядя на смуглое лицо Кастан, он подумал о своей женитьбе с новой бодростью и надеждой. Свидетель Один – если бы ему досталась конунгова дочь сорока лет от роду, было бы куда хуже! Старость не лечится, а раз уж единственным недостатком его суженой является крайняя юность, то он с каждым годом будет становиться меньше!

Выслушав вопрос, Кастан улыбнулась – приветливо, но показав сильную нехватку зубов.

– Она говорит, что сама изготовит для тебя все, что ты пожелаешь. Зайди к ней завтра, и вы договоритесь.

– Она сама? – изумился Свен. – Она что, златокузнец?

– Кузнецы здесь только наши, – вон, Хравна взять. А узорочья из меди и бронзы у них женки льют. Это работа тонкая, но легкая. Мужик за такую не возьмется, у них это все равно что прясть.

– Ну, скажи, зайду, – Свен благодарно кивнул Кастан и добавил то почти единственное, что знал: – Ёлусь!

В это время Тьяльвар толкнул его локтем и быстро кивнул на Тойсара. Меренский князь, оказывается, начал что-то говорить, глядя на русов.

– Князь Тойсар желает узнать, какие новости появились за этот год у Олава конунга, – перевел стоявший позади него рослый мужчина средних лет, с продолговатым лицом и темной лохматой бородой. Крупные загрубелые руки с навек въевшейся в кожу чернотой обнаруживали его ремесло – это был кузнец.

Резкие черты лица и густые черные брови придавали ему довольно угрюмый вид, но повадка его дышала уверенностью. Свен его знал – это был Хравн, у мерен носивший прозвище Карак, что означает то же самое – Ворон. Давным-давно, со времен Хакона, отца Олава, он жил в Арки-вареже и снабжал своими изделиями всю округу меж двух озер. Достигнув немалых высот в литье украшений из бронзы и меди, в искусстве ковать железо мерен ушли недалеко – в их краях неоткуда было взять руды, – и кузнец-мере пока что был редкостью среди ловцов и бортников. Из сарацинских земель сюда привозили поясные небольшие ножи из самой лучшей булатной стали, но оружие, топоры, серпы, сошники, гарпуны, котлы, крючки и прочее покупали у русов или здешних русских кузнецов, работавших с привозным железом. Для Хравна зимний обоз каждый раз привозил плавленое железо из Свеаланда, считавшееся самым лучшим. Человек почти одинокий, он платил, как любой мужчина, одну куницу в год, но у меренских старейшин пользовался уважением и, как свой человек, был приглашен Тойсаром в толмачи.

Отбросив мысли о женщинах и подарках, Свенельд сосредоточился. Начинался разговор о деле – ради этого дела они и приехали, не в меньшей мере, чем ради куниц и бобров. Сейчас, когда перед ними собрались все старейшины с озера Неро, нужно было добиться ответа. А надежд на благоприятный ответ, помня речи от Дага, Свенельд не питал.

– У Олава конунга добрые вести! – благодушно кивнул Боргар, будто не подозревал ничего худого. – Как ты помнишь, Тойсар, Олав конунг задумал поход на сарацинские земли – уже предстоящим летом. Собирая войско, минувшим летом он посылал людей за Варяжское море – к свеям и данам. Ингемунд Веселый, его доверенный человек, был хорошо принят конунгом свеев Бьёрном и остался у него на зиму, чтобы сопровождать его в поездке по стране. Олав конунг уверен, что свеи-то соберут немалое войско. Эти люди знают, где и как берут хорошую добычу! Им только скажи, что конунг обеспечит им припас и открытые дороги туда, где можно взять серебра, золота, шелков, хорошего оружия, красивых пленниц, – и никого дважды приглашать не придется! Олав тревожится, хватит ли у него лодий, чтобы отправить всех охочих до богатства удальцов! Но еще больше, пожалуй, повезло Альмундову сыну, Свенельду, – Боргар показал на своего молодого товарища. – Он не только добрался до крайних пределов северного языка, где живут юты и даны, не только совершил удачный набег на земли вендов, но и добыл себе в жены дочь тамошнего конунга!

По гриднице пролетел гул, к Свенельду обратились десятки лиц, выражавших любопытство и уважение. Даже сам Хравн, переводя последние слова, взглянул на Свена как на диво. По кивку Боргара Свенельд встал, чтобы удобнее было приступить к рассказу. Ему, честно говоря, уже порядком надоело излагать эту сагу, но он понимал: его удача на Велетском море стала залогом удачи всего будущего похода на Хазарское море, и все, кого они хотят увлечь туда с собой, должны об этом знать.

Повествуя о своем набеге на побережье в день Середины Лета и расписывая достоинства своей супруги, Свен надеялся, что ни у кого из его спутников не хватит глупости выдать ее единственный недостаток…

– Многие люди, бывшие у Сигтрюгга конунга, пожелали присоединиться к нам в походе на сарацин, когда убедились в моей удаче, – закончил он. – И наши датские родичи, потомки славного Халльмунда Старого, и другие люди – даже кое-кто из велетов – дали слово будущей весной прибыть в Хольмгард, чтобы вступить в войско Олава конунга. Я уверен, удача и дальше нас не покинет, и всякому, кто пойдет с нами, никогда больше не придется пить из иной посуды, кроме серебряной!

Он поднял маленький поясной рог, окованный серебром, приподнял и выпил, приглашая богов выпить вместе с ним за это пожелание.

– Теперь хорошо бы услышать и от вас такие же добрые вести, – заговорил Боргар, когда Свен вновь уселся на свое место между Тьяльваром и Велерадом. – Прошлой зимой Олав конунг звал и меренских мужей в этот поход. И я сам, как тот, кому Олав намерен доверить войско, тоже зову вас с нами. Что скажете? – Боргар упер руки в бедра, будто бросал вызов отваге и удаче меренского рода. – Будете ли вы, мерен, моими соратниками?