– Зато ты уж у нас такой вежливый и сведущий! – Велерад одобрительно похлопал его по плечу. – Будь у меня дочь на выданье, непременно взял бы тебя в зятья!

– Ну, спасибо, отец родной! – фыркнул Арнор.

Все еще хохоча, три парня подошли к Тойсарову двору и тут придержали шаг, чтобы прийти в себя и сделать скромные и спокойные лица. Тем не менее, вступая во двор, они еще с трудом переводили дыхание, Свен слегка прикусил губу, а у Велерада щеки пылали ярким румянцем. Арнор тщательно счистил с себя снег. Что хозяйка подумает: шли в гости к хорошим людям, а по дороге в снегу валялись?

На дворе у Тойсара, как у мере принято, постройки были разбросаны без всякого порядка. Жильем служила, надо думать, самая большая изба – из отверстия в ее высокой крыше, крытой сосновой дранью, поднимался дым. Но хозяйку русы увидели перед дверью другой избы, поменьше.

– Сай ма илэмаш кутыргемаш?[34] – бойко поздоровался Арнор.

– Йора кызыт! – Кастан дружелюбно улыбнулась, вновь показав недостаток трех-четырех зубов.

От этой улыбки в сочетании с прохладным, оценивающим взглядом светло-голубых глаз Свену стало неуютно. Глаза Кастан прятались в глубоких глазницах и в сетке морщин, но он ощущал их взгляд, как прикосновение мелких льдинок.

– Цолонда[35]! – вежливо ответил он единственное слово, которое вспомнил.

Кастан показала гостям на низкую дверь.

– Ой тау! – Арнор еще раз поклонился, потом добавил, обращаясь к товарищам: – Это кудо[36], она нам честь оказывает, что здесь принимает.

– Тау, тау! – вопреки прежним шуткам, ловко произнес Велерад и тепло улыбнулся хозяйке.

Что-то там про великих и добрых богов он позабыл, но этому вроде было и не время.

Кастан задержала на нем оценивающий взгляд, потом тоже улыбнулась и первой вошла в кудо.

После света ясного зимнего дня здесь показалось темно; войдя, гости поначалу встали у порога, ожидая, пока глаза привыкнут к полумраку. Но внутри оказалось светлее, чем можно было ожидать: с восточной и южной стороны в драни виднелись промежутки, и в них падали плотные, ровные, как из серебра отлитые лучи света. «Серебро! – вспомнил Велерад наставительные речи Арнора по пути сюда. – Серебряный – значит очень хороший».

Кастан заметила его взгляд и сказала что-то.

– Крыша не прохудилась, – перевел Арнор. – В ней нарочно оставляют щели, чтобы великому богу было легче принимать дары и слышать просьбы.

Слова «великий бог» он по привычке произнес по-меренски – «кугу юмо», но Свен и Велерад поняли – уже запомнили.

– Здесь они семьей жертвы приносят, – пояснил Арнор от себя.

Хозяйка знаком предложила гостям пройти к очагу. Велерад с любопытством вытаращил глаза: с кровли свешивался длинный прочный шест, верхним концом прикрепленный к балкам, а на нижнем конце имелся крюк, на который вешали котел, так что он приходился прямо над огнем. Русы тоже предпочитали готовить пищу в котлах над огнем, но вешали их на железные же треноги; мерен, не столь богатые на железо, вместо этого использовали шест, располагая его так, чтобы огонь его не касался. Три клепаных котла разного размера, два железных и один медный, стояли на земляном полу возле камней очага – сама по себе немалая ценность, но дом Тойсара был богат. Ведь каждый год русы, забирая у него добытые за зиму меха, оставляли взамен сарацинское серебро, свейское железо, медь, бронзу, разные искусные изделия.

– Ты там скажи… чего нужно, – шепнул Арнору Свен.

Раз уж их допустили в место, где приносят жертвы родовым духам, требовалось их поприветствовать.

– Подожди…

Кастан склонилась к очагу, взяла горящую ветку, зажгла восковую свечу, прикрепленную возле берестяного бочонка. В бочонке оказалось пиво – она зачерпнула деревянным ковшом, тоже отделанным по краю полосочками из рубленых серебряных шелягов, и подала Свену, как старшему из гостей.

– Пусть великий добрый бог… – с важностью сказал Свен, вспоминая вчерашнее пиршество.

– Суртым аралышо кугу юмо, – подсказал Арнор, – великий бог очага, хранящий дом.

– И их матери, – Свен не был уверен, обозначают эти слова одного бога или нескольких, – тоже дадут вам здоровья, мира и прибыли в семействе…

– Живите в довольстве, да будет дом ваш полон добра, как полно яйцо! – переводя его речь, добавил Арнор, используя принятое здесь пожелание.

Свен отпил из ковша, потом плеснул на камни очага. Суртым… Про себя Свен позабавился сходству имен: похоже на имя Сурта – огненного великана. Видно, в этих краях грозный владыка Муспельхейма, будущий убийца самого Фрейра, укрощен и стережет огонь в домашнем очаге. И тут же мелькнула мысль: а ведь сильны меренские жены, если сумели подчинить и взять в службу пусть не самого Сурта, но его меньшего родича. И это было уже не забавно, а даже немного страшно. Как там Арнэйд говорила: не женись на меренской девице, слишком они хитры…

Наконец Кастан, забрав у гостей ковш, указала на скамью под стеной. Они сели и чинно выпрямились, сложили руки на коленях. Арнор чуть заметно толкнул Свена локтем и, когда тот обернулся, украдкой кивнул ему в угол. Свен вгляделся: в углу сидел еще кто-то, тихий и неподвижный, поначалу не замеченный ими в полутьме. По тонкости фигуры Свен понял – это молодая женщина, даже, наверное, девушка: на голове ее не было белого полотенчатого убора, какой носят замужние. А потом его осенило – да это ведь должна быть она, та дочка, по которой вздыхает Арнор! Но пялиться на нее было неприлично, и он мужественно устремил взгляд на Кастан, хоть та особо приятного зрелища собой не являла.

Сегодня хозяйка была одета скромнее вчерашнего, но поверх покрывала у нее был кожаный ремешок с четырьмя кольцами на висках, а на пальцах смуглых рук виднелись перстни, пять или шесть, из бронзы и серебра. Посреди груди на кафтане была приколота крупная застежка, очень сложного вида: треугольник, собранный из волнистых проволочных полос, а с нижней его широкой части были прикреплены бронзовыми же проволочными цепочками около десятка подвесок в виде утиных лап. Разглядывая ее, Свен не сразу осознал, что пялится на грудь чужой жены – впрочем, кроме подвески, смотреть там было особо не на что. И Кастан, когда он опомнился и поднял взгляд, улыбнулась ему, правильно поняв это как одобрение ее искусства.

– Спроси: она сама это сделала? – Свен осторожно кивнул на подвеску.

– Все, что носит ава Кастан и ее дочери, сделано ее и их руками, – подтвердил Арнор, переводя ответ хозяйки. – Девочек в родовитых семьях – как в ее роду, Юксодыр, то есть дочерей Лебедя, с самого детства приучают к этому священному ремеслу.