Митико сказала: «Ну, пора утихомириться, пойдем поспим немножко!» Под крышей старого дома это означало лишь: «Расстанемся, поспим отдельно!» Лицо Цутому исказила боль.

Они разбрелись по своим комнатам, но едва успели заснуть, как вернулся Акияма. Он был в прекрасном расположении духа. Собрал живших неподалеку разнорабочих и довольно скоро с их помощью навел во дворе и саду порядок. Чтобы не показалось странным ее запоздалое объяснение, Митико сразу же рассказала о вчерашней ночи, проведенной с Цутому, но Акияма не выказал той реакции, которой она боялась.

— Ну это вы попали… Да, а денег-то хватило?

Если бы Митико меньше волновалась из-за прошлой ночи, она, несомненно, заметила бы, какой радостью светились глаза ее мужа.

В ласках, которые вчера ему подарила пожалевшая Акияму Томико, прятался призрак великой любви, охватившей малодушного университетского преподавателя. Все его существо было поглощено чувством удовлетворения после возвращения с озера Кавагути. Временами уголки рта Акиямы кривились в тайной усмешке, ведь он наконец смог утолить свой интерес к адюльтеру, почерпнутому из книг великого французского знатока человеческих душ. Этот его интерес был движим опасением ревнивого мужа по поводу неверности собственной жены, но, может быть, он был одним из чудес современной моды на все западное, распространившейся среди японцев.

Митико увидела, однако, как нечто невыразимо ленивое проявляется в позах и движениях ее сорокалетнего мужа, ставших для нее уже привычными, — в манере садиться на стул, брать палочки для еды. Она почувствовала, как это отвратительно, но, опять же, у нее не было времени рассуждать о причинах появления этих ощущений. Она лишь удивилась, что он не критикует ее за то, что она ночевала где-то с Цутому, и просто радовалась.

Митико не обдумывала истоков своего отвращения к мужу, она больше размышляла о причинах своей радости оттого, что в ее адрес не посыпались обвинения Акиямы. Размышляя о Цутому, она приняла наконец решение. Ее мучило опасение, что Цутому, возможно, вернется к прежней разгульной жизни, если уедет из «Хакэ», но и в этих мыслях она была удивительной эгоисткой. «Лучше так, ошибки молодости легко забываются, — говорила она себе. — Оставшись же со мной, он загубит свою жизнь».

На третий день после урагана Митико решила объявить Цутому о своем решении, как бы мучительно больно ей ни было. Она не смотрела в глаза юноши.

— Хочу, чтобы ты понял, как горько мне это говорить, но это необходимо для того, чтобы наши отношения не испортились. Самое лучшее в сложившихся обстоятельствах — если ты покинешь наш дом, это нужно для нашей с тобой безопасности.

Цутому предугадал из поведения Митико, старавшейся избегать его, эти слова. Он по-прежнему искал возможности обнять ее. Но прежде надо было удостовериться, а не разлюбила ли его Митико.

Все-таки не стоило тогда колебаться. Если бы была преодолена некая грань в их отношениях, многое изменилось бы и после возвращения Митико не смогла бы замкнуться в своей скорлупе. Цутому подумал, что совершил глупость, на какой-то миг Митико даже стала ему ненавистна, вот, велела Цутому сделать самое для него горькое… Молодой Цутому ошибался, думая, что, если он переспал с женщиной, он ею овладел.

— Как ни крути, а выходит, мне, вынужденному уйти отсюда, сейчас гораздо тяжелее, чем тебе! Я прекрасно понял, что ты, Миттян, меня не любишь, ведь, как бы горько тебе ни было, все-таки ты не сильно опечалишься, когда я уйду.

— Не говори так, просто ничего другого нам не остается.

— Наверное, Акияма что-то сказал?

— Нет, он ничего не говорит, но от этого только горше.

— И вправду, тебе все горько. — Цутому встал. Его лицо исказила усмешка, уголки рта искривились, у Митико от взгляда Цутому похолодело в груди. Однако она все-таки верила в него.

— Человеческая жизнь горька. Ты сам это знаешь, ты на войне побывал.

— На войне все проще. У тебя есть цель — выжить, спастись. Или ты гибнешь.

— Ну, тогда обычная жизнь горше войны. В обычной жизни нет таких выражений — «спастись», «гибнешь». Ты должен это понимать.

— И не собираюсь. Да к тому же только лишь из-за того, что кого-то выгоняют, не умирают… Как бы то ни было, с почтением повинуюсь вашему приказанию. И возненавижу Миттян, забывшую меня, тебе хорошо станет?

У Митико полились слезы.

— Тебе будет трудно без приработка учителя у Юкико. Позволь мне дать эти деньги.

— Не стоит беспокоиться по пустякам. — Цутому действительно разозлился. И слезы Митико его не трогали. — Думаешь, я возьму их? Дураком меня выставляешь!

— Да о тебе все беспокоятся. Пойми ты это.

— Да понял я, понял.

Цутому спешно принял приглашение от приятеля из прежней его компании пожить вместе на квартире в районе Готанда. Этот приятель в последнее время шлялся по домам своих подружек, поэтому Цутому занимал бы комнату один.

Услышав, что Цутому уезжает, Акияма изобразил на лице сожаление, чем удивил Митико.

На прощальном ужине, устроенном Митико, самым огорченным оказался Оно. Он, как никто, сожалел о потере своего протеже и решил, что Цутому уходит из-за нерасположенности Акиямы к родственнику жены, и одобрил это с точки зрения мужа. Оно попросил, чтобы Цутому, как и раньше, приходил проверять домашние задания Юкико, но Цутому отказался.

Томико почти угадала истинную причину ухода Цутому из «Хакэ», хотя она и ошибалась, предполагая характер того, что же именно произошло в гостинице в Мураяме между Цутому и Митико.

По этому поводу позже Томико в шутку поспорила с Акиямой, но Акияма, соглашаясь с ее мнением, не только не выразил ничего похожего на ревность, но и посмеялся над этой гипотезой, поэтому ее настроение испортилось.

— Я лишь тебя люблю. Митико мне безразлична, — сказал Акияма.

— Ты все время лжешь! — категорично заключила она, но Акияма был невозмутим, и она этому поразилась. Он хотел таким образом выразить Томико свою любовь, но, несмотря на его слова, ей казалось сомнительным, что Акияма будет долго к ней привязан.

Для Томико переезд Цутому на отдельную квартиру означал приобретение им свободы. Однако интуиция подсказывала ей, что переезд вызван тем, что произошло между Цутому и Митико, из-за этого им надо было расстаться, но едва ли их отношения закончатся на этом. Зато, пока двое влюбленных находятся в разлуке, у нее будет возможность вклиниться между ними.

Юкико от всего сердца жалела Цутому. И тот сочувствовал ребенку, росшему рядом с равнодушным отцом и своенравной матерью, но понимал, что не в силах изменить что-либо, поскольку любовь к Митико требовала его ухода из «Хакэ». В ссорах взрослых всегда страдают дети. Злость на жизнь у них накапливается постепенно, и когда они становятся взрослыми, то начинают строить свою жизнь, принося в жертву жизни других.

На следующий день Митико проводила уезжающего Цутому до станции. На изгибе дороги, откуда можно было в последний раз увидеть деревья-великаны в «Хакэ», Цутому остановился и оглянулся.