Она никому не рассказала о чудовищах в подвале, да и не собиралась этого делать. Она знала — все равно ей никто не поверит. И никто не воспримет всерьез слова о том, что чудовища собираются убить ее.

Но сама-то она знала, что дело идет именно к этому. Но почему, почему выбрали именно ее? Пенни не могла бы сказать, когда и как это случится, не знала, сможет ли убежать от них в следующий раз, и не знала, есть ли выход из этой ситуации. Но она точно знала, что с ней собираются сделать. Знала наверняка.

Пенни волновала не только ее судьба — она боялась и за Дэйви. Если чудовища охотятся за ней, они вполне могут напасть и на Дэйви.

После смерти мамы она особенно чувствовала свою ответственность за брата. В конце концов, она была старшей сестрой! А старшая сестра обязана присматривать за младшим братом и защищать его, даже если иногда он и бывает несносным.

Сейчас он на втором этаже, вместе с учителями и одноклассниками. Пока Дэйви на людях, его жизнь в безопасности. При таком скоплении народа твари из подвала не вылезут на свет Божий. Они, судя по всему, очень скрытные существа.

Но что будет позже, когда уроки кончатся и они пойдут домой?

Пенни не знала, как защитить себя и Дэйви от этого кошмара.

Притворяясь по-прежнему дремлющей, она тихо прочитала молитву. Но она почти не верила, что это поможет.

В холле отеля Джек и Ребекка задержались возле телефонов. Джек пытался позвонить Найве Руни: получив от капитана задание, он не сможет забрать детей из школы. Вот если бы Найва была свободна и, забрав Пенни и Дэйви из школы, оставила бы их на время у себя дома... Но Найвы не было, телефон ее не отвечал. Джек позвонил себе домой, рассчитывая, что она все еще там. Но и его телефон молчал.

После некоторых колебаний он набрал номер Фэй Джэмисон, своей свояченицы, единственной сестры Линды. Фэй любила Линду почти так же, как и сам Джек, поэтому он испытывал к ней расположение, хотя была она непростым в общении человеком. Интересно, что недостаток был продолжением ее достоинств:

Фэй полагала, что ни один человек не проживет без ее советов, и была на редкость внимательна к окружающим. Она давала советы мягким, проникновенным, почти материнским голосом, даже если объект забот был ее вдвое старше. Но при всех своих добрых намерениях иногда была она чертовски надоедливой. В такие минуты терапевтический голос свояченицы напоминал Джеку пронзительный вой полицейской сирены.

Именно так сложился их телефонный разговор. Джек спросил:

— Фэй, не могла бы ты забрать детей из школы, а я заеду за ними попозже?

Она ответила:

— Конечно, Джек, но, если они будут тебя ждать, а ты не приедешь, дети огорчатся. А если подобное будет случаться слишком часто, они почувствуют, будто папа их бросил...

— Фэй!..

— Психологи утверждают, что если дети потеряли одного из родителей, то им требуется...

— Фэй, извини, но у меня сейчас действительно нет времени, чтобы слушать, что говорят психологи. Я...

— Но для этого ты должен выделять время, дорогой.

Джек тяжело вздохнул.

— Да, наверное, ты права.

Он взглянул на Ребекку. Она терпеливо ждала. Он поднял брови и пожал плечами, потому что Фэй тараторила дальше:

— Ты — просто отставший от времени родитель, дорогой. Ты наивно полагаешь, что сможешь справиться с детьми только нежностью и пирожными.

Ничего плохого в этом нет, но огромную роль играет также и...

— Фэй, послушай меня внимательно. В девяти случаях из десяти я заезжаю за детьми сам и вовремя. Но иногда это просто невозможно. Моя работа, как ты понимаешь, не укладывается во время. Я не могу бросить горячий след только из-за того, что моя смена кончается. И в данный момент у нас именно такая сложная ситуация. Критическая ситуация. Понимаешь меня? Так вот, скажи: ты заберешь детей из школы или нет?

— Конечно же, дорогой. — Голос у нее был обиженный.

— Я очень благодарен тебе, Фэй.

— Не стоит.

— Извини, если был несколько резковат.

— Совсем нет, не беспокойся. Дэйви и Пенни останутся на ужин?

— Если ты не против.

— Конечно, нет. Мы очень любим, когда они навещают нас, Джек. Ты и сам прекрасно это знаешь. А ты поужинаешь с нами?

— Не уверен, что выкрою для этого время, Фэй.

— Я бы советовала не пропускать ужины с детьми, дорогой.

— Я и не собираюсь этого делать.

— Ужин — важнейший семейный ритуал, возможность для всех членов семьи поделиться впечатлениями, накопленными задень.

— Согласен с тобой.

— Дети особенно нуждаются в таких минутах покоя и семейного единения в конце каждого дня.

— Да знаю, знаю. Я постараюсь успеть к ужину.

— Они останутся у нас на ночь?

— Думаю, что так сильно я не задержусь. Послушай, я тебе так благодарен. Просто не знаю, что бы я делал без тебя и Кэйта, на кого бы мог положиться. Действительно, просто не знаю. Но мне уже пора бежать. Увидимся позже, пока!

И пока Фэй не приступила к новому поучению, Джек быстро повесил трубку, чувствуя и вину, и облегчение.

Резкий сильный ветер обрушивался на город с запада, мчался по его холодным серым улицам, подхватывая снег и унося его куда-то вдаль. Выйдя из отеля, Джек и Ребекка не мешкая устремились к машине. Дорогу им преградил незнакомец, высокий хорошо одетый мужчина со смуглым лицом.

— Лейтенант Чандлер? Лейтенант Доусон? Мой босс хотел бы поговорить с вами.

— А кто он, ваш босс? — спросила Ребекка.

Вместо ответа мужчина указал на шикарный черный "Мерседес", припаркованный чуть поодаль, и молча направился к машине в очевидной уверенности, что они последуют за ним без дополнительных расспросов.

Немного поколебавшись, Джек и Ребекка действительно пошли вслед за незнакомцем. Когда они подошли к машине, сильно затемненное боковое стекло задней двери опустилось, и Джек узнал человека в "Мерседесе". Ребекка тоже все поняла: дон Дженнаро Карамацца собственной персоной. Глава самого могучего мафиозного клана в Нью-Йорке.

Высокий мужчина сел на переднее сиденье рядом с водителем, а Карамацца открыл свою дверцу, жестом приглашая Джека и Ребекку присоединиться к нему.

— Что вы хотите? — спросила Ребекка, не двигаясь с места.

— Немного поговорить, — ответил Карамацца с едва заметным сицилийским акцентом. У него был на удивление интеллигентный голос.

— Ну и говорите, — предложила Ребекка тем же решительным тоном.

— Здесь неудобно и слишком холодно. Давайте побеседуем в комфорте.