— Уходи! Сейчас же! Исчезни! — закричал Джек, задыхаясь от могильного смрада.

Как только кровь коснулась его, лицо исчезло.

Джек услышал нервные рыдания и не сразу понял, что это плачет он сам.

Обливаясь потом, задыхаясь от ужаса, Джек хотел одного — бежать прочь от ямы, под защиту города. Но он понимал, что еще рано. Если не остановить зло сейчас, яма будет разрастаться, пока не овладеет им, где бы он от нее ни прятался.

А пока яма жила — светилась, говорила на разные голоса, осыпалась, заглатывая все больше земли.

Здоровой правой рукой Джек дотянулся до левой и сильно нажал на раны.

Вниз хлынул поток крови. Он больше не чувствовал боли. Как священнослужитель, одаряющий святой водой прихожан, он орошал своей кровью разверстую пасть Ада.

Свечение заметно ослабло, но еще пульсировало. Джек молился всем богам, чтобы свет погас. Он знал, что в ином случае останется только одно: ему придется пожертвовать собой. Если же он сойдет в яму, то это безвозвратно.

Драма на ступеньках, ведущих к алтарю, подходила к концу. Адские комья земли теряли последние капли своей энергии. Они хранили неподвижность уже больше минуты. Глядя на них, не верилось, что эта мертвая масса только что была живыми существами. И какими живыми!

Отец Валоцкий осмелился поднять с полу один такой кусок и растер его пальцами.

Пенни и Дэйви следили за его руками как зачарованные. Девочка обернулась к Ребекке и спросила:

— Что произошло?

— Точно не знаю, но думаю, что ваш отец сделал то, что должен был сделать. Очевидно, Лавелль уже мертв.

Она посмотрела через весь собор, будто встречая взглядом Джека в конце вестибюля, и нежно проговорила:

— Я люблю тебя, Джек.

Свет перешел из оранжевого в желтый, затем стал голубым.

Джек боялся верить себе — похоже, кошмару приходил конец.

Далеко из-под земли послышался скрипящий звук — так, закрываясь, скрипят обычно огромные ворота на ржавых петлях. Отдаленные гневные крики, доносившиеся из нутра ямы, стали теперь хрипами отчаяния.

Свет разом погас.

Скрип прекратился.

Исчез запах серы.

Яма безмолвствовала.

Она уже не была проходом из одного мира в другой. Теперь это была просто яма.

Ночь еще держала холод, но ураган проходил.

Раненой рукой Джек ухватил горсть снега и сжал его, чтобы унять кровь.

Больше она не была нужна.

Ветер почти стих, но, к удивлению Джека, донес до него чей-то голос.

Ребекки? Точно, ее голос. И слова, которые он так хотел слышать:

— Я люблю тебя, Джек.

Пораженный, он обернулся.

Ее не было, а слова прозвучали совсем рядом.

Он ответил:

— Я тоже люблю тебя.

Где бы она ни была, она услышит его голос так же ясно, как он — ее.

Снегопад терял силу. Снежинки из маленьких и колючих стали большими и легкими и лениво падали на землю, кружась в замысловатом танце.

Джек пошел в дом, чтобы вызвать "скорую помощь" для Карвера Хэмптона.

* * *

Еще мы можем подарить любовь.

Еще не поздно.

Зачем же в душах наших зреют гнева гроздья?

Зачем мы верим в ад?

Ведь, без сомненья,

Он — лишь ночных кошмаров порожденье.

Мы сами ад впускаем в мир, его вздымая пламя.

И нашу веру в том огне сжигаем сами.

Но рай ведь тоже наших дум творенье,

И, значит, сами держим мы в руках свое спасенье.

Так пусть в миг тяжкий нас спасет воображенье.

Книга Печалей