Он вошел в нее глубже, и Харпер застонала, достигнув оргазма. Он последовал за ней.

Затем они лежали, расслабленно лаская друг друга. Перевернувшись на спину, Эштон прижал ее к себе. Она прильнула к нему всем телом. Долгое время в палатке царила тишина, нарушаемая лишь их дыханием и тиканьем часов на ночном столике. Но вскоре Эштон понял, что звон в его ушах – это не пульсирование крови по венам и не хор ночных цикад.

– Слышишь? – прошептал он.

Харпер, затаив дыхание, прислушалась. Издалека донесся какой-то протяжный рев.

– Да.

– Это рык леопарда.

Харпер поежилась:

– Совсем близко.

– Наверное, в полумиле отсюда.

Чувствуя себя в безопасности в объятиях Эштона, она уткнулась носом в его шею и улыбнулась. Непроизвольно она погладила шрам на его животе. Когда она трогала его раньше, Эштон будто отдалялся от нее. Ее разбирало любопытство, но все же она не решалась расспрашивать его о жизни в банде. Возможно, на этот раз он расскажет ей какие-нибудь подробности.

– Это след от ножа?

После долгой паузы Эштон ответил:

– Да.

Уловив напряженность в его голосе, Харпер замолчала. Старые шрамы. Давно затянувшиеся, но постоянно напоминающие… о чем?

Грудь его равномерно поднималась и опускалась. Его глубокое дыхание шевелило ее волосы, рассыпанные по плечам, и щекотало ее кожу.

– Чапмэн не принимал в свою банду слабаков. – Голос его звучал глухо в окутанной сумерками комнате. – Каждый должен был доказать, что он может драться. Даже пятнадцатилетний мальчик, чей опыт обращения с ножом сводился лишь к резке овощей. – Эштон рассмеялся, но смех его был невеселым. – Он был садистом. Раз в неделю он стравливал друг с другом кого-нибудь ради спортивного интереса. Кто первый пустит кровь другому, тот выиграл. Три проигрыша – и тебя нет. – Эштон провел рукой по глазам. – Режут горло – и кидают в джунгли на съедение диким дверям.

Харпер представить себе не могла, каково это.

– Зачем же люди работали на него?

– Он позволял им разбогатеть. Как ты думаешь, откуда у Франко взялись деньги на этот лагерь?

– А ты почему оставался?

– Я хотел доказать самому себе, что прав.

– Рискуя жизнью?

– В пятнадцать лет подросток ощущает себя всемогущим. Но я не умел драться ножом. Франко взял меня под свое крыло и стал учить технике владения холодным оружием, но у меня не слишком получалось.

– Значит, Чапмэн хотел твоей смерти?

Эштон покачал головой:

– Не думаю. В этих поединках все зависело от удачи. Во втором бою я чуть не убил своего соперника. Руки у него были длиннее, но он был грузным, а я – ловким. – Взяв Харпер за руку, он приложил ее к левой стороне груди. – Один раз удар пришелся прямо сюда. Лишь пара дюймов отделяла меня от смерти.

– Тебе повезло, что ты не умер от заражения крови.

– Мне повезло, что Чапмэн почти два месяца не вызывал меня на бой. Я много времени проводил с Франко. И с тех пор мы никогда не теряли друг друга из виду.

Возможно, Эштон никого и не убивал, но он знал, что, спасая себя, он подписывал кому-то смертный приговор. Он прошел тяжелый путь – от сына миссионера и члена криминальной банды до всемирно известного шеф-повара.

– Ты ни в чем не виноват. Чапмэн продолжал бы творить свои черные дела независимо от того, был ты членом банды или нет. Эти люди сделали свой выбор, как и ты. Но ты ушел.

– Я не выдал его полиции. Когда подвернулась возможность, я сбежал.

И с тех пор его преследовало чувство вины.

– А ты действительно хочешь участвовать в кулинарном шоу в Нью-Йорке? – спросила Харпер. – Мне кажется, ты делаешь ошибку.

– Да, я собираюсь участвовать в этом шоу. Я хочу изменить свой имидж, стать более популярным, увеличить число своих зрителей. – Повернувшись к ней спиной, Эштон спустил ноги с кровати.

Они снова перестали понимать друг друга. Встав с кровати, Харпер надела леггинсы и свитер. Протянув Эштону его одежду, она молча ждала, когда он оденется. Затем они вышли на террасу и, встав у перил, стали смотреть на поблескивавшую в лунном свете гладь реки.

Несколько минут они молчали, прислушиваясь. Какой-то резкий крик повторился несколько раз, заставив Харпер нарушить молчание.

– Кто это?

– Бабуин. Он подает тревожный сигнал, возможно почуяв леопарда.

– Ты был прав, когда сказал, что мы – это выбор, который мы делаем. То, через что ты прошел, очень сильно повлияло на твой характер. Если бы ты остался со своими родителями, ты никогда не испытал бы свою волю и не узнал бы, насколько велико твое мужество. – Харпер помедлила, чтобы до него дошел смысл ее слов. – Ты унаследовал их великодушие и желание помогать тем, кому не повезло в жизни.

– Я помогал только словами. Ничем конкретно.

– Разве ты не помог Дэ? Ты спас его от тюрьмы, когда его хотели посадить за то, что он не совершал, и научил его готовить. Наступит день – и он станет руководить одним из твоих ресторанов. Сравни, кем он был – и кем он стал.

Обняв Харпер за талию, Эштон прижал ее к себе.

– Надеюсь, ты тоже найдешь свой путь.

Внезапно Харпер стало легче, будто гора упала с ее плеч.

– Знаешь что? Я напрасно переживаю из-за человека, который обольстил мою мать. Он не хочет быть ничьим отцом. Так зачем мне принимать это близко к сердцу? – Она крепко сжала перила. – Мне надо беспокоиться о себе.

– Значит, ты решила, что будешь делать, когда вернешься домой?

– Я буду делать то, что все от меня ожидают, и хранить секрет матери. Я съездила в Южную Африку, чтобы найти саму себя. И теперь я знаю, кто я. Я Харпер Фонтейн. Будущий генеральный директор «Отелей и курортов Фонтейн». Я всю жизнь шла к этой цели. И когда я достигну ее, то испытаю глубочайшее удовлетворение.

– Надеюсь, ты права.

Харпер проснулась в пустой кровати. Снаружи было светло, и она поняла, что солнце уже встало. Присев на кровати, она огляделась, но Эштона нигде не было. Вновь упав на подушку, она закрыла глаза, стараясь не чувствовать себя такой слабой и никчемной. У нее не раз случались неприятности в жизни. Неудачи были непременной частью ее роста. Но несколько эмоциональных ударов подряд подорвали ее способность быстро восстанавливаться.

И все же она нашла в себе силы и через час, приняв душ, одевшись и собрав вещи, направилась в столовую на завтрак. Отсутствие Эштона не беспокоило ее. Они с Франко так и не поговорили после их приезда. Наверное, Эштон сейчас со своим старым другом. Или гуляет вдоль реки.

Харпер привыкла быть в одиночестве. Находиться в окружении своего персонала – совсем не то что делить с кем-то свою кровать и ванную комнату. Интимность, которой она наслаждалась с Эштоном последние несколько дней, была всепоглощающей. И она не могла винить его за то, что ему потребовался перерыв.