– Вроде того, как будто у тебя переполняется ванна, а ты ни кран не можешь закрыть, ни затычку выдернуть?

– Ну да, типа того. Такие приливы непредсказуемы, поэтому их практически невозможно использовать. Примерно как излишнее тепло в паровом двигателе. Избыточную энергию приходится стравливать, как бы открывая предохранительный клапан. Иногда это бывает даже прикольно – вспоминай какое хочешь заклинание, только чтобы энергию сбросить. Левитируй, жаб дождем проливай – все, что на ум взбредет…

– Смахивает на бесплатный обед, только волшебный.

– Ага, только от обязанности заполнять форму B1–7G никто тебя освобождать не собирается. Если не приведешь бумаги в порядок, мало не покажется. Впаяют нелегальное использование магии – и ку-ку. В этом смысле мы еще в четырнадцатом веке живем.

– Вот такое к нам отношение, – вздохнул Перкинс. – За все хорошее. Штафирки и есть.

– Давай, – сказала я, – выразимся иначе. Отношения между магами и непричастным народонаселением стали довольно натянутыми после того, как Варварски Варварский Бликс пытался завоевать мир. Двести лет прошло, но память у людей долгая… Особенно когда тебя пытаются лишить воли и превратить в порожнюю оболочку, годную только бездумно исполнять хозяйские приказы!

– Да, такое поди забудь, – согласился Перкинс. – Но ты не волнуйся. Я с вами, казамовцы, а значит, все будет елочкой!

Некоторое время я молча смотрела на дорогу.

– Дженни?

– Да?

– Ты думала насчет моего предложения сходить на шоу того трюкача, Сорвиголовы Долбогроба?

Я покосилась на него.

– Это что, свидание?

– Вроде того, – ответил он, с повышенным вниманием разглядывая свои ботинки.

– Мне всего шестнадцать, – ответила я. – Я для тебя слишком молода.

– Подумаешь, два года разницы, – сказал Перкинс. – И, честно говоря, ты себя ведешь совсем не как малолетка. Везешь такой воз! С Бликсом общаешься, вопросы чести решаешь…

– Я же подкидыш, – ответила я. – Этим все объясняется. Когда каждый день приходится драться с сорока другими девчонками из-за единственного на весь детский дом носового платка, как-то быстро взрослеешь…

– Носовой платок? Чтобы сморкаться?

– Нет. Он у нас был вместо подушки. Извини, что упомянула, я просто к тому, что тебе как чародею приходится проявлять осторожность в… в личных привязанностях. К примеру, отвергнутая партнерша сперва дует губки, потом начинает себя спрашивать, что она вообще в тебе находила… Так можно и обвинений дождаться. В злонамеренной присушке. Дело, конечно, не полицейское, и вообще, поди докажи… только у дурной славы длинные ноги. Всегда существует возможность, что за тобой кинется толпа разъяренных невежественных крестьян с факелами в руках, твердо намеренных запереть тебя в старой мельнице и подпалить…

– Это ты мне самый скверный сценарий расписываешь?

– Да.

– Уже решила, что я пытаюсь тебя присушить?

Я улыбнулась:

– Если так, не больно что-то у тебя получается…

– Вот как, – сказал он и надолго умолк.

До Хольм-Лэйси оставалось миль десять, так что через четверть часа мы уже парковались у парадного входа в величественный особняк полковника. Перкинс несколько нервно косился в окно – как-никак, это была его первая выездная работа. Это тебе не теорию зубрить и не учебные заклятия метать в коридорах Башен Замбини. Тут все, что угодно, может случиться, в том числе и энергетический сверхприлив, о котором в учебниках не написано.

«Скромненький такой» восемнадцатикомнатный домишко лейтенант-полковника сэра Реджинальда Джорджа Стэмфорда Блох-Дрэйна вполне соответствовал положению и заслугам хозяина. Полковник был одним из вернейших военачальников короля Снодда. Двенадцатью годами ранее, во время Четвертой Войны Троллей, он лично водил в атаку эскадру сухопутных кораблей.

Та война разразилась в основном из-за того же, что и первые три: троллей хотели загнать подальше на север и преподать им урок «на все времена». Ради этого Несоединенные Королевства отложили все свои разногласия и сообща выставили сто сорок семь сухопутных кораблей, которые и были отправлены в наступление по всему фронту с целью «обработать» троллей перед вторжением пехоты, назначенным на последующую неделю. Корабли проломили первую Стену Троллей возле города Стерлинга. Через восемнадцать часов они достигли второй Стены. Было доподлинно известно, что они проломили Врата Троллей… после чего попросту сгинули. Внезапно и насовсем. Все радиопередатчики неожиданно замолчали. Оказавшись перед лицом полной неопределенности и весьма вероятной потери всех кораблей, генералы посовещались, решили прибегнуть к весьма популярному у наших полководцев плану «спасайся, кто может» и… бросили в прорыв пехоту.

Так началась военная операция, получившая название «Двадцатишестиминутной войны». За это время пропало без вести или было съедено более четверти миллиона мужчин и женщин, служивших в пехоте. Уцелело всего десять человек, и одним из выживших был полковник Блох-Дрэйн. Его спасла поездка к дантисту, от которой он никак не мог отвертеться. Так и вышло, что в самый критический момент наступления он был вынужден оставить свой сухопутный корабль.

Вскоре после этого полковник вышел в отставку. Теперь он проводил свои дни, убивая и набивая существа редких видов, пока их еще не истребили совсем. Последнее время сэр Реджинальд увлекся коллекционированием деревьев. Свое дендрологическое собрание он оформлял по тому же принципу, что и коллекцию чучел. То есть без конца менял местами, выстраивая группы по алфавиту. Ясен пень, таскать деревья из конца в конец обширных владений ему было не с руки. Для этого существовал «Казам».

Патрик из Ладлоу ждал нас у входа в полковничий особняк.

– Простите, что побеспокоил, мисс Стрэндж, – сказал он, взволнованно заламывая ручищи. – Тут у нас такое… такое… Короче, непорядок.

– Не бери в голову, – утешила я его. – Сейчас все уладим. Ты, да Перкинс, да я…

Патрик состоял у нас поднимателем тяжестей. По сухой погоде и при хорошем самочувствии он удерживал на весу до семи тонн, и последнее время это происходило все чаще, благо он сумел победить свою прежнюю пагубную привычку к ежедневному употреблению шести унций марципана. Патрик был несколько простоват, но по характеру очень кроток и добр – невзирая на внушительные габариты и, мягко выражаясь, нетрадиционную внешность. Как и большинство поднимателей тяжестей, Патрик был весьма мускулист, только вот мышцы росли у него не там, где им полагается быть у всех нормальных людей. А именно на лодыжках, запястьях, на пальцах рук и ног и даже на черепе. Из-за этого его руки напоминали вареные окорока с торчащими из них кончиками пальцев, а уж головная мускулатура придавала ему и вовсе устрашающий вид. В свободное от работы время он предпочитал на люди не показываться. Не ровен час – примут за малолетнего тролля…