— Видал, до чего я дожил? — Глухов обвел стаканом пространство, — последнее продал, считай, бомж теперь. Неделю на вывоз барахла дали, а потом хоть раскладушку в кабинете ставь. Зато ни одна скотина больше ко мне претензий не имеет, ни одна! Все долги отдал, с процентами…

Он отпил еще, скривился, грохнул стаканом о каменную столешницу. Толстое стекло опасно звякнуло, Глухов чертыхнулся.

— Рассказывай. — А сам рассеянно крутил в руках какой-то лист, поворачивал его так и этак, потом принялся рвать, бросил клочки на пол, взялся за следующий. Это оказалась то ли тетрадка, то ли брошюрка, Глухов сосредоточенно листал ее и, казалось, не слушал Андрея. Оживился лишь услышав фамилию Шпиньков, наморщил лоб.

— Это ваш сотрудник, ведущий экономист, — подсказал Андрей, — он в отделе планирования работал.

— Скотина, — без злости отозвался Глухов, — в болоте утоп, говоришь? Туда ему и дорога, сволочуге. Еще кто был с ним? Не говори только, что он в одиночку орудовал, я его помню смутно, услужливый дурак. Такое дело ему не по зубам.

Андрей нашел в телефоне фото, подал мобильник Глухову. Тот первым делом взялся за бутылку, занес ее над опустевшим стаканом и замер. Прищурился, наклонился, отодвинулся, глянул на Андрея, снова на экран. Виски едва не пролился через край, Андрей отобрал у Глухова бутылку, тот плюхнулся на подоконник.

— Ритка? Быть того не может… — Директор завода беспомощно посмотрел на Андрея, положил телефон рядом, то и дело поглядывал на него. Посидел, накатил еще, едва не поперхнулся огненной водой, а закусить и не подумал, побледнел еще сильнее, левый глаз у него задергался.

— Вы уверены, что расстались по-хорошему? — негромко спросил Андрей. Глухов рассеянно кивнул, отдал ему телефон.

— Ну, да. Я ей… им квартиру оставил, небольшую, но жить можно.

«С видом на помойку», — Андрей сдержался, в упор смотрел на Глухова, а тот не знал куда деваться и все лакал свой вискарь. И не пьянел, как от водки в мороз, особенно если за двадцать, можно и литр в одно лицо уговорить, только жарко станет. Зато в тепле мигом развезет, не факт, что до постели доползти успеешь.

— Обалдеть, — пробормотал Глухов, видно было, что ожидал он чего угодно, но не этакой развязки.

Андрей убрал телефон.

— Вы не думаете, что это она…

— Все организовала? — вскинулся Глухов и вдруг стал прежним, злым, расчетливым и убийственно логичным. — Что Ритка провернула это дело? Наезды пожарников, СЭС, трудовой инспекции и прочей сволочи, что до гвоздя докопаться может? Хочешь сказать, это она кредиторку продала, гроб мне в кабинет организовала, да еще и с музыкой? Сюда смотри!

Он кинулся к ящику, вывалил из него кучу бумаг в файлах, папках и просто так, шустро перебирал листы и выхватил один, небольшой, кинул через стол. Андрей притянул его к себе, перевернул. Это оказалась распечатанная на цветном принтере фотография, старая, краски выцвели, края обтрепались. В кадре были трое: сам Глухов, на полтора десятка лет моложе себя нынешнего, и женщина. На вид ей можно дать под сорок или около того, волосы небрежно собраны в «хвост», на макушке выбились пряди, жирные щеки, двойной подбородок, одета в подобие халата расцветки «огурцы». Физиономия, трудно назвать это лицом, то ли оплывшая, то ли просто у мадам проблемы с пищевым поведением, под халатом угадывается груда жира, декольте такое, что хоть сейчас в кино для взрослых. Неудивительно, что Глухов, сам весь красавец, в белой рубашке, смотрит на бабищу с неприкрытой брезгливостью, а та с истинной животной нежностью взирает на младенца, что спит в кульке у нее на руках.

— Вы давно видели свою бывшую жену? — Андрей рассматривал фотографию и только сейчас убедился, что это действительно Рита: ее взгляд, ее черты лица, пусть и оплывшие, ее улыбка.

— Не помню, — Глухов махом осушил стакан, выхватил у Андрея фото, уставился на него. — Ты это видишь?

Он повернул распечатку Андрею, лист шевельнулся. Рита с ребенком на руках точно стремилась прильнуть к Глухову, а тот шарахнулся прочь.

— Это ваш сын?

Глухов кивнул, отбежал к окну, посмотрел в темноту, вернулся, застучал стаканом по столу. Поставил его на фото, на бумаге образовался мокрый круг.

— Мать твою. — Глухов смотрел сквозь стену, — быть того не может. Это не шутка? — Он вперил в Андрея мутный, но совершенно трезвый взгляд. — Если ты пошутил, то молись.

— Она согласна на встречу. — Андрей поднялся с табурета.

— Когда? — Глухов вскочил, скомкал фотографию, зажал ее в кулак.

— Завтра в полдень Рита приедет на завод. Говорить вы будете в моем присутствии.

Стало вдруг тошно до чертиков, будто вчера целый день квасил, а сегодня пришел час расплаты. Глухов торчал за столом и рвал фотографию в мелкие клочки.

— Само собой, — он старался не смотреть на Андрея, — не вопрос. Завтра так завтра, мне все равно. Заодно и рассчитаемся с тобой. Но у меня только наличка. Пойдет? Если вопросы возникнут, обращайся, я тебе любую бумажку под эти бабки нарисую.

— Нормально.

Андрей старался не бежать из глуховской берлоги, хоть очень хотелось. Все подтвердилось, отчего сделалось еще хуже. Успокаивало одно: он уедет отсюда меньше чем через сутки, и дальше гори они все огнем: и Глухов, и Рита, и Мартынов, и рейдеры-беспредельщики, и Шпиньков. Хотя он уже горит, если верить поповским бредням о царствии небесном, куда пустят только избранных, к коим покойный экономист не относится. Не только он, впрочем, а девять из десяти ныне живущих, и каждый по своей причине.

Возвращаться в съемный гадюшник совсем не хотелось, при одной мысли о нем становилось муторно на душе. А после разговора с Глуховым сделалось до того тошно, что Андрей всерьез подумывал бросить все к чертовой матери и немедленно уезжать хоть в Москву, хоть к черту на куличики. Но вместо этого не спеша поехал по мокрым улицам в центр Посада, присматриваясь к вывескам заведений. Голод напомнил о себе, Андрей уж и забыл, когда нормально обедал, да и сто граммов сейчас бы не помешали. Насчет выпивки мысль с сожалением отринул: завтра надо быть в форме, денек предстоит не из легких. Рита и Глухов сдавать свои позиции не собираются, у каждого козырь в рукаве имеется, и не один. Уж больно легко Рита согласилась на встречу, явно не для того, чтоб в волосы своему бывшему вцепиться. Хотя с нее станется, особенно учитывая вскользь брошенную фразу про сломанный нос. Представил вдруг себя и Светку в момент дележки квартиры, представил свою мать, подумал, что фиг с ним, с завтрашним днем, от ста граммов сейчас ничего не будет, кроме пользы. Припомнил, что недавно видел поблизости приличный с виду ресторан, свернул на боковую улицу и тут же обнаружил искомое заведение, подъехал, осмотрелся в поисках парковки. Та помещалась аккурат через дорогу в одну полосу с широченным тротуаром с красивыми фонариками под старину.

По случаю ранних сумерек те горели приятным мягким светом, как и окна заведения под названием «Грильяж». Андрей поставил машину, перешел дорогу, и тут на крыльцо вывалила компания. Довольно большая, человек под десять, парней и девушек там было примерно поровну, судя по голосам. Тихую улицу огласил мат как в мужском, так и в женском исполнении, визг, ржание, запахло дымом дешевых сигарет. Две особи мужского пола в пиджаках поверх треников отошли в сторонку выяснить отношения, но разборка свелась к ору, на действия ни одна из вдрызг пьяных сторон не решалась. Прекрасный пол наблюдал за ними со стороны и давал советы, не стесняясь в выражениях. Одна здоровенная девка в блестящем спортивном костюме подлетела к парням, точно собиралась поучаствовать в драке, раздался одобрительный свист и качественный, в умелом исполнении мат. Андрей исхода ждать не стал, вернулся к «Тойоте» и поехал к дому. Голод, ненадолго приглушенный эмоциями, снова напомнил о себе, пришлось ехать к магазину неподалеку от съемной конуры.