к женщине, которая не сделала ему ничего плохо. Не понимала, как у Кристиана, доброго и понимающего, вырос такой мерзкий сын. Мне было ужасно больно за маму. Неприятно, отвратительно, противно. Она всеми силами пытается угодить пасынку, быть полезной и любимой, а в ответ получает очередную дозу боли и стекла, вонзающегося в её израненную душу. И как бы эта ситуация не была ужасна, Джеймс смог проявить себя во всей красе. Его глаза были настолько злыми, что казалось, в любовь момент заполыхают огнем. Лицо парня было схоже на дьявола, вышедшего из недр ада. И не знаю, что пугало меня больше: его голос, сила, яростное дыхание, или гневное лицо, готовое убить одним лишь взглядом.

Будь с нами папа, всё было бы иначе. У нас вновь была бы та семья, которую соседи ставили в пример. Мама светилась бы от счастья, раздаривая его всем вокруг, а папа смотрел бы на неё глазами, полными искр. Я бы уговаривала всех посмотреть очередную часть «Гарри Поттера», а родители в это время отправились бы на кухню за вкусностями к фильму. Папа отвозил бы меня каждое утро в школу, а когда я бы противилась, утверждал, что возражений не принимается и его принцесса доедет в девятый круг ада с комфортом. Мы бы, втайне от мамы, негодовали на школу и несправедливых учителей, а потом папа втайне давал бы мне добро на поздние прогулки с подружками. Всё было бы, как раньше. Мы любили друг друга, ценили каждый момент и верили в будущее. Папа учил быть сильной, говорил, что я обязана быть с мамой несмотря ни на что. Словно чувствовал.

Но в какой-то момент, его просто не стало. Не стало и какой-то частички меня. Мама перестала улыбаться и её глаза больше не блестели. Разве что, от слез. Мама днями и ночами пропадала на работе, развивая своё дело, вкладывая в меня всё, что только могла. Я изо дня в день видела залегшие под её глазами синяки и усталую вымученную улыбку. И когда я думала, что больше не смогу видеть самого родного человека счастливым, появился Кристиан. Он, словно вдохнул новую дозу жизни в маму, и она засияла, надеясь, что засвечусь и я. Только погасшие звёзды дважды не зажигаются. Их свет пропадает безвозвратно, оставляя лишь воспоминания.

Я видела, как блестели глаза мамы, когда она смотрела на нового мужа. Замечала, как она чувствует себя с ним рядом, не боясь завтрашнего дня. Он тоже любил её. Я была в этом уверена ещё впервые встретившись с ним. На Сейшелах, в день их бракосочетания, и по сей день, он относится к ней, как к самому хрупкому и драгоценному цветку. Хотела бы я знать, что папа единственный кто разжигал в маме такие чувства и эмоции, но это было не так. Кристиан действительно любил мою маму и старался делать для неё всё возможное. По крайней мере, он обеспечивал её спокойствием завтрашнего дня, любовью, заботой и дарил эмоции, которые погибли в маме после смерти нашей семьи.

Проблема была в том, что новоприобретенное счастье мама пыталась навязать и мне. Я не противилась быть счастливой, но моё не заключалось в том месте, где его нашла она. Всё, чего мне хотелось, радоваться за маму, и быть счастливой вдали от этого дома. Я правда старалась не расстраивать, не давать поводом грустить и чувствовать себя виноватой маму. Я всеми силами контролировала свои действия и слова. Улыбалась, когда хотелось молча глядеть в одну точку. Ни слова не говорила о своей боли и тревогах. Не заикалась о желании вернуться в родной город. Я терпела. А мама считала моё молчание согласием.

Мне необходимо было лишь вынести этот учебный год в чужом месте. Я закончу школу, вернусь в родной город и поступлю в университет вместе с подругами, как и планировали. Я знала, моя жизнь наладится совсем скоро, как только появится возможность уехать. И несмотря на боль, которую испытает мама, я буду хвататься обеими руками за возможность привести свои планы в действие. Во чтобы то мне не стало.

Как обычно, с первыми солнечными лучами, я приняла душ, вышла на балкон и вдохнула свежий осенний воздух, наслаждаясь будоражащим ветерком. На мне была пижамная майка на тонких бретельках и широкие клетчатые штаны, спущенные на бедра. Кости ломило, голова ужасно болела после вчерашних слёз, а на запястье образовалось синеватое кольцо от пальцев Джеймса. Я потерла руку, задумчиво разглядывая синяк, бездумно облокотившись локтями на перила балкона.

Мокрые после душа волосы спускались по плечам, пропуская холодок по телу, а покусанные губы пересохли от переживаний. Как в детстве, я до красноты искусала нижнюю губу, что по словам моей подруги Коры было эффектом зацелованных губ.

На улице уже знатно холодело. Приближались холода. Приближалась зима.

Пока город просыпался вместе с его жителями, у меня в запасе перед выходом оставалось полтора часа. Одежда аккуратно была приготовлена в комнате, а рюкзак с уроками собран у кровати. Потерев уставшие от вчерашнего плача глаза, я ненароком бросила взгляд в сторону узкой дорожки перед домой, отвернувшись прежде, чем увидела знакомый силуэт.

Глупая я, тут же вернула взгляд на заметившего меня Джеймса, который в прилипшей к телу майке возвращался с утренней пробежке. Наш зрительный контакт длился ровно до того момента, пока его глаза яростно не сузились, а я не почувствовала боль в запястье в виде напоминания.

Пускай трусиха, но я первая отвела взгляд и спешно покинула балкон, входя в комнату. Дальше я придерживалась ежедневного ритуала. Высушила волосы, нанесла прозрачный блеск на губы, собрала высокий хвост и надела школьную форму. Из-за синего отпечатка вокруг запястья, я выгладила рубашку с длинным рукавом, надев поверх неё галстука. Клетчатая юбка до колен плотно облегала талию, а поверх на плечи, я накинула широкий белый школьный пиджак.

Ещё раз взглянув на свой усталый вид, я перекинула через плечо рюкзак и спустилась на первый этаж, откуда доносился запах свежего кофе.

— Доброе утро. — кивнула я стоящему у плиты Кристиану и маме, которая вымученно улыбаясь, расположилась с завтраком за столом.

Кристиан пытался что-то добавить или спросить про моё самочувствие, но мама быстро взяла ситуацию в свои руки:

— Милая, садись позавтракай. Заварить чай или кофе?

— Спасибо, я…

Не успела я договорить, как громкий стук кроссовок по полу заставил всех обернуться на лестницу, с которой спешно спускался сводный. Не глядя на нас, он быстро пересек комнату к двери, и