– Сама пошла! – Вернер, недолго думая, развернулся и направился обратно в лагерь.

– Ромочка! – быстро догнав молодого человека, я положила руку на его плечо и развернула к себе. – Это мой номер телефона, адрес и социальные сети, – я протянула розовый листик, пахнущий сладкими духами.

Первые мгновения у меня создалось впечатление, что он либо не возьмет этот листик, либо скомкает и бросит мне его в лицо. Но затем его взгляд завис у меня над головой, парень резко выдернул у меня из рук бумажку и, клюнув в щеку, продолжил свой путь.

Развернувшись обратно к автобусу, я заметила в одном из окон полный ненависти взгляд Мироновой.

– Лагерь закончился, Инночка… – удовлетворенно пробормотала я себе под нос. – А наша с тобой «дружба» только начинается, дорогая!

Инна

«Он назвал тебя подстилкой», – безостановочно крутилось у меня в голове до самого приезда домой.

Когда мама буквально выбежала мне на встречу с разочарованным стоном:

– А где же Ромочка?!

Я спокойно ответила:

– Он уже дома. У нас все хорошо, не переживай.

Меньше всего мне сейчас хотелось слушать, какая я неудачница и как мне надо объяснять элементарные вещи о том, как правильно привлечь внимание парня и все в этом духе. Так что небольшая ложь представлялась мне оптимальным на данный момент вариантом. Собственно, я ведь и не врала. У нас действительно все было хорошо. У него по-своему, у меня по-своему. Просто у каждого их нас по-отдельности все было просто прекрасно.

В свою маленькую комнату я ввалилась со стоном облегчения и заперла дверь изнутри.

Хотелось немного побыть в тишине и покое. Не слышать никого. Тем не менее, провалявшись в кровати всего полчаса, заставилась себя встать и начать разбирать вещи. Первыми на глаза попались два смятых клочка бумаги с номерами телефонов. Зоя и Юра подсунули мне их в автобусе, чтобы не потерять связь. Ха! Да я бы хотела навсегда забыть этот чертов месяц!

– Он считает меня шлюхой, – сказала я зеркалу, и отражение в нем задумчиво повело плечами. – Интересно, почему? А, впрочем, нет. Не интересно почему. Интересно другое…

Роман

Это безумное лето, наконец, подошло к концу. Настал первый учебный день.

Дорога домой из лагеря на попутках здорово вымотала меня. На хрена я вообще поддался на уговоры этой… не буду даже вспоминать ее имя, зачем отдал тогда бабуле машину? Даже одному тысяча километров за рулем такого зверя были не страшны и даже в чем-то приятны – всегда можно остановиться, где хочешь, отдохнуть, перекусить, просто подремать часик, если устал. Путешествие автостопом – это ад. И, главное, все лезут в душу:

– Ты, парень, чего-то смурной такой. Заболел?

– А что, денег на поезд даже нет?

– Ох, не говори, пацан, вся беда из-за этих баб. Я тоже со своей вечно как поцапаюсь…

Вот оно мне надо было, спрашивается? Слушать всю эту ерунду, приправленную Радио Шансон, вместо любимой подборки на флешке, которая всегда у меня с собой?

Да и черт с ним. Дома, и слава богу.

Не выспавшийся, я стоял на линейке и болтал с друзьями, которых не видел практически все эти три месяца. А глаза невольно обшаривали все кругом в поисках изящной фигурки девушки, которая так до сих пор и не пришла.

– А где же Инна Миронова? – тоже забеспокоилась наша классная, Галина Вячеславовна. – Она обычно первая на линейку приходит. Никто ей не звонил? У нее все в порядке?

Повисло гробовое молчание, так как телефона Инны ни у кого даже и не было. Кроме меня. Но, честно говоря, я втайне надеялся, что она вообще не придет – переведется в другой класс, а еще лучше в другую школу, к своему любовнику. При воспоминании картинки их страстных объятий, что выедала мне мозг несколько суток подряд, кровь буквально закипела, а ярость вспыхнула с такой силой, что мне едва удалось сдержать себя.

– Эй! – толкнула меня в бок одноклассница Лиза. – Ты что делаешь? Ты же сейчас сломаешь цветы!

И действительно, букет роз, который мне всучила мама перед выходом, трещал у меня в руках, так что пришлось ослабить хватку. Но не надолго.

– Всем привет! – противный, какой-то слащавый голосок Инны, совершенно ей не свойственный, раздался прямо у меня за спиной, и по округлившимся глазам девчонок и отвисшим челюстям одноклассников я понял, что что-то идет не так. – Как делишки?

Прямо у меня за спиной стояла Миронова.

Но не девочка-заучка, вечно обнимавшаяся с книжками, не перепуганная девица, что неслась с чемоданом через ночное шоссе, удирая от кавказцев, не таинственная красавица со сцены, на которую капали слюной мужики всех возрастов, увы, и не та милая девушка, по прикосновениям которой я сходил с ума весь август…

Передо мной стояла копия той девки из лагеря, которая доставала меня всю смену своими тупыми заигрываниями. Как ее там, Юля? Облегающая кожаная юбка, которую из-за неприличной длины язык не поворачивался так назвать, абсолютно прозрачная шифоновая блузка, с которой вроде все было в порядке, за исключением отсутствующего под ней бюстгалтера, тонкие колготки с ровной стрелкой сзади, убегающей под притворяющийся юбкой пояс, и туфли, которые не постеснялась бы надеть на сцену стриптизерша.

– Ин-н-на, т-т-ты чт-т-то!? – заикаясь, спросила ошарашенная Галина Васильевна. – Немедленно иди п-п-переодевайся!

Инна не спеша обвела всех собравшихся насмешливым взглядом и остановила свой взор на мне. Ее кривящиеся в наглой ухмылке губы были ярко накрашены красной помадой, а глаза густо подведены черным.

– И не подумаю, Галина Вячеславовна, я теперь всегда так буду ходить! – она демонстративно перекинула вперед пряди, которые еще недавно, в лагере, собиралась закрасить перед школой. И закрасила. Из девичьего розового в вызывающий алый цвет. – Привыкайте.

Розы все же не выдержали перепадов моего настроения, и букет переломился пополам.

– Вернер! – перевела на меня ошарашенный видом преобразившейся Мироновой взгляд преподавательница. – Как ты умудрился пятнадцать роз переломать!? Я надеялась, мы их от класса завучу по воспитательной работе вручим…

– А вы не переживайте! – проворковала Инна. – Мы этой ленточкой сейчас самого Вернера перевяжем и вручим вместо бесполезных цветов, так даже лучше будет. Ведь нашему Роме все равно, с кем спать.

– Что ты такое несешь, Миронова? – классная аж покрылась красными пятнами от возмущения. Бедная женщина, как, собственно, весь класс, явно не понимала, что за это лето случилось с вечной тихоней и скромницей Мироновой. Не зная, как реагировать на столь неприкрытое хамство, Галина Вячеславовна сняла очки, протерла их дрожащими руками, снова надела и, проморгавшись, тихо, но внушительно велела: – Вон отсюда, Миронова. Немедленно. Я отстраняю тебя от участия в праздничной линейке. Через тридцать минут жду тебя у кабинета директора.