Но проблема была в том, что расследование он вёл почти частным порядком, по личной просьбе своего начальника, и район этот не его, он, можно сказать, в чужой курятник без спросу влез.

Маман закрылась в кухне, делала вид, что варит кофе, а сама названивала «куратору» из местного отделения полиции. «Куратора» на месте не было, и Маман, плюнув на официальную силовую структуру, начала дозваниваться до неофициальной. Специалисты, работающие по понятиям, оказались более доступны, и Маман честно заложила неурочного посетителя борделя. «Спасибо, что позвонили нам, – поблагодарил приятный мужской голос на том конце провода, – ваш звонок очень важен для нас. Наши специалисты уже едут к вам». И в трубке зазвучала мелодия «К Элизе» Бетховена. Маман вздохнула и с чувством выполненного долга налила в кофейную чашечку коньяк.

Последней на разговор к Василькову зашла та самая девица, что рассматривала его исподлобья. Назвалась Мэрилин. Алексей ещё тогда почувствовал в ней что-то такое, будто они знакомы сто лет и в детском саду на один горшок ходили. А ещё он понял, что Мэрилин, как и Карина, знает человека, который прятался в борделе в ночь, когда украли кукиш Фаберже.

Васильков завёл разговор издалека, вроде как «за жизнь».

– Парень-то у тебя есть? – с теплом спросил Алексей.

– Вроде есть. Правда любит только с пьяных глаз, – печально ответила Мэрилин.

– Как я тебя понимаю, сестрёнка, у самой муж пьяница.

Голос Василькова дрогнул, из левого глаза выкатилась одинокая кристальная слеза.

– Ты чё… из этих? – обалдела Мэрилин.

– Из этих, из тех… Какая разница? С пьющим мужиком любовь всегда горькая, – тихо произнёс лейтенант и смущённо отвёл взгляд. – Бросил бы давно, да как бросить-то? Пропадёт ведь без меня, непутёвый…

Мэрилин заплакала и начала жаловаться на стерву Каринку, что самых денежных клиентов отбивает, а сама навострила лыжи за границу со своим любовничком, который и отсиживался у неё в ту самую ночь.

Васильков узнал всё, что хотел, и собирался уходить из борделя, когда туда шумно завалились мордастые бойцы, направленные вежливым диспетчером-меломаном. Девицы попрятались по щелям, Маман заперлась в туалете. Васильков оказался один против пятерых безбашенных качков. А ведь ему ещё вора поймать надо.

Старший лейтенант дрался как лев, но силы были неравны, и в какой-то момент Васильков понял, что начинает сдавать. Троих он успел отправить в нокаут, но двое оставшихся кабанов навалились на Алексея и придавили к полу. Он не мог дышать и думал только о том, что вот-вот хрустнут рёбра.

– Всем лежать! Работает ОМОН!

Кабаны мгновенно распластались рядом с Васильковым.

– Я свой! Командир, корочки в кармане, посмотри, – прохрипел Алексей.

– Разберёмся, – услышал он в ответ и почувствовал, как его поднимают за ворот куртки и обшаривают.

Бессонная консьержка в театральный бинокль наблюдала, как бойцы особого отряда подъехали к злополучному подъезду. Через некоторое время оттуда начали выводить мордастых парней и запихивать в микроавтобус ОМОНа. Затем вышел старший лейтенант Васильков. Старушенция довольно улыбнулась. «Товарищ Сталин, подлые псы криминала не уйдут от народного гнева! Наше дело правое, так победим!» – сказала она и погладила бюстик вождя по гипсовой голове.

* * *

Верный «Урал» нёс Алексея по ночным улицам Яснореченска. В кармане куртки лежал список адресов, где мог быть похититель волшебного кукиша. Васильков уже знал об этом человеке всё, что было нужно. А ещё он помнил, что через несколько часов отправляется поезд, на котором он собирался ехать в отпуск, на таёжную турбазу, вместе со Светкой.

Раньше, чем в боковых зеркалах появились фары, Алексей спиной почувствовал погоню. Чёрные машины с жёлтыми фарами всегда напоминали ему больших хищных кошек, чёрных кошек на ночной дороге. Они гнались за лейтенантом, глухо рокоча мощными моторами. Свой «Урал» Алексей, конечно же, подработал, добавил мотору «лошадей» и смонтировал ещё пару хитрых штук, которые делали мотоцикл гораздо быстрее, чем было прописано в техпаспорте. Но понимал, что эти желтоглазые звери всё равно бегут быстрее его железного коня, а значит оторваться от погони можно только манёврами.

Васильков знал Яснореченск вдоль и поперёк, от дощатых самостроек в пригороде до элитных теремков вдоль набережной. Сейчас его радовала только одна мысль: раз погоня, значит он всё верно просчитал и подобрался близко к похитителю волшебного кукиша. «Кузьмич, родной, выручай!» – мысленно обратился Алексей к своему мотоциклу и резко свернул с улицы в арку длинного панельного дома. Там был проходной двор.

Но на другой стороне квартала Василькова встретила одна из чёрных «кошек», едва не зацепив заднее колесо его «Урала». Следом на хвост лейтенанту упала и вторая машина загонщиков. «Понторезы! – думал Васильков, уворачиваясь от их бамперов. – Задолбаетесь помойки объезжать!» Снова и снова он сворачивал во дворы, нырял в проулки и сонные скверы. В городе, который строился ещё во времена трамваев на конной тяге, есть много мест, где современным иномаркам просто не проехать – бока помнут или брюхо обдерут. Там только мотоцикл и проскочит.

Алексей долго петлял по городу, углубляясь в самые непроходимые закутки. Наконец желтоглазые «кошки» загонщиков перестали появляться в зеркалах заднего вида. Васильков сбавил скорость и стал прикидывать, где бы остановиться. Жар от разогретого мотора припекал ноги, и Алексей подумал, что ему сейчас штанины прожжёт или кроссовки расплавятся. Железному Кузьмичу надо было отдышаться, а его хозяину – подумать и доесть пирожки от Люси.

Впереди Васильков заметил подходящий спуск на грунтовую дорогу к какому-то обшарпанному ангару. Он свернул туда и только успел облегчённо выдохнуть… Двери ангара вдруг с лязгом разъехались, и прямо на Алексея, пыхая вонючим чёрным выхлопом, выехала большая серая фура. Двери её распахнулись, и лейтенанта накрыла лавина красных и синих сетчатых мешков с картошкой.

* * *

Алексей открыл глаза – ничего не изменилось. Что с закрытыми, что с открытыми глазами вокруг была только тьма и глухая тишина, пахло цементом и чем-то кислым. Он почувствовал на запястьях кольца наручников, пошевелился – вроде цел. Где он находится и как долго – Алексей не знал. Помнил, как рухнули на него первые картофельные тюки, и всё, провал в темноту. Вот чёрт, а что с Кузьмичом?

Васильков подтянул колени к груди, сжался насколько мог, вывернул левое плечо и протащил скованные за спиной руки вперёд. Отдышался и рывком вправил плечо обратно. Этот фокус он не любил, но сейчас по-другому никак бы не получилось. Алексей нащупал губами кончик воротника куртки и рванул, там у него была запрятана тонкая отмычка. Ещё минута и наручники раскрылись. Васильков потёр запястья, ноющее плечо, растёр ноги и поясницу.

Нащупал в темноте подошву правой кроссовки, там в пятке была ещё одна заначка – маленькая зажигалка. Оранжевый лепесток огня высветил пространство под ногами – бетонный пол, обрывок картона. Алексей поджёг его и стал осматриваться дальше. Помещение напоминало большую пустую кладовку, в углу стоял голый металлический стеллаж, валялась пара пустых банок из-под пива и сгущёнки. Обшитая жестью дверь не имела никакой ручки и подслеповато щурилась узкой скважиной. Значит есть механический замок и можно попробовать его открыть. Как бы там ни было, Васильков не собирался сдаваться без боя.

Картон догорел, и вокруг снова стало черно. Но это было уже неважно, Алексей сидел на корточках перед дверью, сосредоточенно ковырял замок тонкой отмычкой и напряжённо прислушивался. За дверью было тихо.

Что же он знал к этому моменту о похитителе волшебной статуэтки? Имя – Стас Куклин, рядовой менеджер одной из фирм, производящих мыло и шампуни. Фирма принадлежит дяде Стаса, крутому бизнесмену Вольдемару Пшевецкому, который известен, кроме прочего, как коллекционер антиквариата. Мэрилин говорила, что Стас уговаривал Карину уехать с ним в тёплые края, где всегда лето и мартини само льётся с пальм. Говорил, что у него есть нечто, за что его дядюшка отвалит космических размеров бабло, и тогда менеджер и проститутка станут навеки счастливы вместе.

Интуиция говорила Василькову, что Стас всё ещё в городе и фарфоровый кукиш всё ещё с ним. Возможно,