Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Детка, не плачь.
— Я не плачу. Просто мне…
— Больно? — предполагает Кэл.
— Да, — по факту это даже не ложь. Мне очень больно. Мне и сейчас больно. Только не по тем причинам, о которых думает мой муж.
— Для них это большой шаг. Уверен, Мэри-Лу просто не хочет себя обнадеживать, чтобы потом все узнали, что у них снова не получилось.
— Я знаю, — с трудом выговариваю я.
Мне стоило бы подумать о Мэри-Лу. О Кэле. Обо всех, кроме себя.
Вместо этого я хочу оглянуться. Проверить, может, Киллиан все еще здесь. Наблюдает за мной. Ждет еще одной возможности нанести удар.
В каком-то смысле я хотела бы, чтобы Кэл знал, что его брат находится здесь.
Возможно, тогда бы Киллиан оставил нас в покое.
Может, стоит рассказать Кэлу?
Будь мужественной. Поступи верно.
Я смотрю в бесхитростные, любящие глаза мужа и понимаю, что меня сейчас прорвет, и я выложу ему все. Мне хочется заслужить взгляд Кэла. И я почти открываю рот, как Джей Тон — он же Джонни Литтлтон — объявляет имя моего мужа.
Толпа просто сходит с ума. И я сейчас серьезно. Люди вскакивают на ноги, хлопают, кричат, громко аплодируют. Этот бар полон сумасшедших.
На лице Кэла появляется мальчишеская улыбка. Освещающая все вокруг. Которая ошеломляет меня, и я забываю обо всем, что происходит всего несколько минут назад.
— Что происходит? — смеюсь я, когда он тащит нас через толпу к крошечной сцене в виде полумесяца.
Когда мы добираемся до сцены, прямо передо мной кто-то ставит стул. Кэл жестом велит мне сесть, затем наклоняется и целует меня крепко, медленно и очень скурпулезно. Кошачьи вопли подстегивают моего мужа, и он целует меня еще раз. Я тяжело дышу и становлюсь влажной во всех стратегических местах.
Кэл вскакивает на сцену, где Джей Тон ставит табурет, а затем протягивает Кэлу гитару. Озорной взгляд моего мужа устремляется на меня в тот же миг, как он садится и кладет гитару себе на колени.
Именно так Кэл и поступил в ту ночь, когда попросил меня выйти за него замуж. Он не только умеет играть на гитаре, как настоящий профессионал, но еще и владеет восхитительным глубоким голосом. В тот раз Кэл поднялся на сцену и превратил меня в рыдающую тряпку, когда спел песню Ленни Кравица «Я буду ждать».
Если вы когда-нибудь слушали эту песню, то в курсе, что она начинается с того, как парень поет о том, что кто-то разбил сердце девушки, и он об этом знает. Поет о том, что дает ей время. О том, что он единственный, кто по-настоящему ее любит. И что будет ждать эту девушку, пока та не будет готова.
Все это время Кэл не сводит с меня глаз. Каждая идеально настроенная нота, каждое навязчивое слово спеты только для меня.
Закончив, он спрыгнул вниз, опустился передо мной на колени, достал из кармана бриллиант в три карата и чуть не заплакал, открывая мне свою душу.
— Я знаю, что слишком тороплюсь, Лебедь. Но в то же время — это не так, ведь мы были рядом всю нашу жизнь. Никто не знает тебя лучше, чем я. Ты дышишь, и я дышу. Тебе больно, и я тоже мучаюсь от боли. Когда ты улыбаешься… Меня ослепляют звезды. Каждый раз, когда ты смеешься, я все больше влюбляюсь в тебя, если такое вообще возможно. Мне хочется быть рядом с тобой до тех пор, пока мы не станем седыми и морщинистыми, и плевать, если наши слова оскорбляют людей. Никто не будет любить тебя так, как я, Лебедь. Твоя душа принадлежит мне. Все, что тебе нужно, находится здесь и сейчас. Если ты еще не готова, я пойму. Но знай, что я буду ждать тебя. Столько, сколько потребуется. Столько, сколько тебе нужно. Но если готова… Избавь меня от страданий и стань моей женой. Я обещаю, что ты не пожалеешь ни об одной секунде нашей совместной жизни.
Я смеялась и рыдала, слушая искреннее и трогательное предложение Кэла. Ну какая девушка смогла бы ему отказать? Ни одна в здравом уме.
У всех одиноких женщин и половины мужчин в баре в тот вечер были заплаканные глаза. Мне не удалось заполучить мужчину, которого я желала, зато здесь стоял тот, кто желал именно меня. Кэл любил меня так сильно, что я практически осязала его любовь.
В общем, я согласилась за него выйти.
Имя Кэла уже стало нарицательным, и после той ночи люди из соседних городков начали приезжать на пятничные вечера караоке только для того, чтобы посмотреть, выступит ли он повторно.
Наверное, Кэл решает сделать это сегодня. Я задаюсь вопросом, совпадение ли это или нет?
Подмигнув и ухмыльнувшись, Кэл перебирает струны, возвращая меня из прошлого в настоящее. Он прочищает горло и объявляет:
— Эта песня посвящается моей безумно сексуальной жене, Маверик Шепард. Нет никого, с кем я предпочел бы тратить время впустую, кроме тебя, Лебедь.
Его последние слова звучат низко и знойно, с обещанием продолжения чувственного вечера.
Все женщины млеют. Включая меня.
А затем мой муж начинает петь.
— О черт, — бормочу я, прежде чем прикрыть рот рукой. Вздрагиваю, когда раздается хриплый голос Кэла, решившего спеть балладу Saint Asonia «Впустую трачу свое время». Толпа уже тихо гудит в предвкушении.
Текст песни мягкий и красивый. И снова наш мир сужается.
Здесь только я и Кэл.
Мой муж говорит мне о том, что я единственная, с кем он хочет лежать в прохладной траве под лунным небом и больше ничего не делать. О том, что такие моменты совершенны. И что лежать вот так — не значит тратить время впустую, а эти мгновения будут жить внутри нас всегда, независимо от того, что происходит вокруг. Потому что рядом с ним тот самый человек. Все просто.
Я всегда чувствую то же самое с Кэлом. С ним мне комфортно, как ни с кем другим. Даже с Киллианом.
При этой мысли трещины, о которых я рассказывала Мэри-Лу, расходятся еще больше. Я чувствую, как они разрывают меня на части. Дух Кэла вливается в меня настолько бурно, что у меня перехватывает дыхание. Я погружаюсь в слова его песни. Ощущаю свет своего мужа. И трещин становится все больше.
Песня заканчивается слишком рано, а в помещении царит тишина. Ни шмыганья носом, ни кашля.
Мы смотрим друг на друга, пока Кэл не признается:
— Я буду любить тебя