В двадцати ярдах отсюда, за сетчатой оградой, находилось то, что в Южной Калифорнии называют рекой: широкий бетонный канал, устроенный на случай наводнения. Бо́льшую часть года он, конечно, оставался сухим, но сейчас, после недавних дождей, в нем бежал быстрый, бурный, опасный поток.

Джейн вышла из машины и услышала журчание воды, стекавшей по склону холма. Из-за расположения духа, в котором она пребывала, ей почудилось в этом звуке нечто апокалипсическое, словно наступили последние времена и вся грязь земли (а с ней и вся ее невинность) устремлялась к последней дренажной трубе.

Она вытащила фонарик из сумки, вошла в здание через небольшую дверь рядом со въездом для грузовиков и оказалась в гулком помещении без всяких перегородок – свободное пространство от стены до стены и от пола до крыши. Окна, заляпанные грязью, тем не менее пропускали свет. Впрочем, по большей части он не доходил до пола, натыкаясь на стропила, балки, ригели. Углы, как вверху, так и внизу, тоже были плохо освещены.

Какая бы компания, обанкротившаяся или ликвидированная иным образом, ни работала здесь когда-то, ее побежденные владельцы убрались отсюда, проявив полное неуважение к своим преемникам, – хотя, как выяснилось, никаких преемников не нашлось. Какого только мусора здесь не осталось: множество пустых бочек, частью лежавших, частью стоявших, древесно-стружечные плиты разных размеров, спутанные клубки проводов, выглядевшие как перекати-поле, пустые емкости от каустической соды, разбитые пивные бутылки, стопки бумаги.

Во время предыдущего визита сюда Джейн переместила две бочки на середину. Они стали основанием для столешницы из немного покоробленной древесно-стружечной плиты. На этом импровизированном столе стояли кемпинговая лампа и канистра с топливом – и то и другое она купила в магазине спортивных товаров.

Она положила фонарик рядом с лампой, затем вытащила из сумочки и надела пару черных шелковых перчаток, прошитых декоративной серебряной нитью, – часть маскарадного одеяния, которое она носила на прошлой неделе. Джейн зажгла лампу, и та стала излучать призрачное сияние, распространявшееся во все стороны футов на пятнадцать. Кроме того, на столе стояли четыре бутылки с водой и четыре пластиковые чашки для кормления собак.

Пространство вокруг стола она очистила от мусора, оставив только два алюминиевых садовых стула с голубыми плетеными сиденьями и спинкой, купленных в магазине, где торговали всяким старьем.

Рядом с дверью, в которую она вошла, стояла тележка с плоской грузовой площадкой размером пять футов на три, приобретенная в том же магазине. Джейн подкатила тележку к «мерседесу». Когда она открыла пассажирскую дверь, Ларкин пробормотал что-то неразборчивое под своим платком и чуть не выпал из машины. Она затолкала его назад, потом вытащила из сумки пластмассовые кабельные стяжки и связала ему запястья и щиколотки. Просунув руки под мышки Ларкину, она вытащила его из машины и уложила на тележку; ноги не поместились и свисали с площадки. Платок соскользнул с лица, и Джейн положила его обратно, слегка смочив хлороформом.

Подкатив тележку к дверям, она остановилась, чтобы вытащить из кармана джинсов камею из мыльного камня – часть сломанного медальона. Резкий утренний свет падал на мягкие очертания женщины. За оградой текла река, которая говорила на множестве жидких языков, плескалась, бурлила, фыркала и шипела, но всего через несколько секунд Джейн перестала ее слышать, как перестала видеть камею. Все затмило лицо ее сына, возникшее перед ее умственным взором: красавец Трэвис, копия отца, сосуд, в который она поместила все свои надежды.

Через минуту-другую она сунула камею в карман, вкатила тележку внутрь и закрыла дверь.

Прошло пять минут. Символ на экране остается в том же положении, а значит, Рэндал все еще в проулке, и Диаманта звонит на айфон мужа со стационарного аппарата. После пяти гудков ее перенаправляют в голосовую почту. Тогда она звонит на его личный номер, минуя секретаря. Этот номер знают пять или шесть человек, и Рэндал всегда отвечает, если он на месте. Диаманту опять перенаправляют в голосовую почту.

Она не из тех, кто легко впадает в панику, и к тому же она не боится почти ничего в этом мире, поскольку абсолютно уверена как в своей способности справиться с любой напастью, так и в своей судьбе, прекрасной, как она сама. И поэтому, когда дворецкий Холмс приносит тарелку с перевернутой глазуньей, копченую семгу и поджаренную в масле брюссельскую капусту, приготовленные его женой Элизабет – второй половиной контингента домашней прислуги, – Диаманта начинает есть, впервые за день. Она говорит себе, что Рэндал, видимо, уронил телефон в проулке и не заметил этого или ведет разговор с управляющим, который – да, конечно – пытается починить вышедшую из строя гаражную дверь. Такое уже случалось пару раз.

Посередине завтрака Диаманта, которая все время глядит на мигающую точку, приходит к другому мнению. Что-то случилось.

Через десять минут после того, как она перенесла адвоката внутрь, Джейн вернулась к «мерседесу» с бетонной чушкой в руках.

В машине есть навигатор, по которому можно определить ее местонахождение. Когда остальные владельцы «Вудбайн, Кравиц, Ларкин и Бенедетто», встающие не так рано, придут в контору, они увидят, что партнер, названный третьим, не явился на первую из назначенных встреч. Возможно, Вудбайн, или Кравиц, или Бенедетто, или все они – тоже щупальца миллиардера Дэвида Джеймса Майкла и каждый из них, как Ларкин, поддерживает идею улучшения мира посредством уничтожения тех, кто попал в список Гамлета. Возможно, они знают о вчерашнем визите Джейн к Лоренсу Ханнафину и о том, что она не позвонила ему в полдень. Возможно, не все они глупы в той же мере, что и порочны, и хотя бы один придет к правильному выводу: она каким-то образом прослушала разговор Ханнафина с Ларкином и теперь, в этот солнечный день, похитила их коллегу, который уже собирался схватить первого за день «червячка» и все его семейство. Они не пойдут в полицию. Полиция им ни к чему. У них есть связи в Бюро, Министерстве внутренней безопасности и Агентстве национальной безопасности, вплоть до самого верха. Они немедленно примутся искать машину Рэндала по навигатору.

Два дня назад, срезая дужку замка на воротах, Джейн сделала также два вертикальных пропила в сетке, установленной позади фабрики, – параллельные, на расстоянии восьми дюймов друг от друга. Еще она отделила сетку от основания, и та держалась теперь только на верхней стяжке, находившейся в семи футах от земли.

Она села за руль машины, завела двигатель, развернула «мерседес» так, чтобы передняя часть смотрела на вырез в ограде, и остановилась в двадцати футах от нее. Для включения режима парковки требовалось нажать кнопку на торце рычажка включения коробки передач, расположенного на рулевой колонке, с правой стороны. Стояночный тормоз приводился в действие не педалью, а электронным реверсивным рычажком, который помещался слева от рулевого колеса и непосредственно под регулятором фар.

Джейн оставила машину в режиме парковки, со включенным стояночным тормозом, работающим двигателем и открытой водительской дверью, взяла бетонную чушку, оставленную у здания, принесла ее к седану и поставила на педаль газа. Двигатель, шедевр немецкого инженерного искусства, взревел, но машина находилась в режиме парковки, к тому же ее удерживал аварийный тормоз. Через открытую дверь Джейн перевела рычаг на «движение вперед». «S600» вздрогнул, как возбудившийся жеребец, но тормоз удержал его на месте.