– Я схожу наверх, проведаю, как они.

– Там и оставайся. – Демьян Петрович опустился в глубокое кресло, стоявшее посреди просторной комнаты, наверное, некогда бывшей гостиной, кресло развернул так, чтобы видеть коридор, пистолет положил себе на колени. – Дети напуганы. Будет лучше, если ты останешься поблизости. И дров с собой прихвати. Ветки, небось, уже давно прогорели.

– Что мне сказать про повариху?

– Ничего пока. Просто скажи, что волков мы с тобой прогнали. Этого будет достаточно.

– Демьян Петрович? – Спрашивать о таком было странно, но он все равно спросил: – А о какой женщине говорил Марк? Как думаете, почудилось мальцу с перепуга?

– Почудилось. Как же иначе? – Вот только в голосе Демьяна Петровича на сей раз не было привычной уверенности.

* * *

Детей успокаивать пришлось долго. Нет, они не плакали и не кричали, они просто окружили Галку плотным кольцом. Каждый из них пытался подобраться поближе, взять ее за руку или хотя бы ухватить за край шали. Дети боялись, и страх их передавался ей самой, пробирал холодом до костей.

Галка не могла сказать, чего она больше испугалась: волков или рассказа Марка. А еще она боялась за самого Марка, боялась, что его накажут за эту ночную вылазку. Она как раз рассуждала, как защитить мальчика от гнева Аделаиды, когда в дверь постучались.

– Кто там? – спросила Галка голосом как можно более решительным.

– Это я! – отозвался из-за двери Алексей, и дети вздохнули с облегчением. – Я могу войти?

– Входи!

Он пришел не с пустыми руками, а с вязанкой дров, не говоря ни слова, подошел к печи, присел на корточки, открыл чугунную дверцу. Из-за пережитого страха они на время позабыли о холоде, а теперь вот снова вспомнили.

– Нам нельзя брать дрова, – тихо предупредила Галка.

– Почему? – Он обернулся, посмотрел на нее снизу вверх. – У вас тут холодно, как в погребе.

– Экономия. – Она дернула плечом. Стало вдруг обидно, что приходится отчитываться перед этим лихим и самоуверенным парнем. Что ему?! Вот он был, а вот и нет его! А расплачиваться за его самоуправство придется детям. Аделаида и без того зла на Марка, а тут еще и это.

– Отнеси дрова назад, – велела она решительно.

– Ты дура совсем? – спросил он обиженно. – Если сама не мерзнешь, о детях подумай.

– Я о них и думаю. Отнеси дрова назад. Или я сама!

Галка бы не уступила, сделала, как собиралась. Не получилось. Алексей встал, неожиданно крепко сжал ее руку, сказал почти ласково:

– Давай-ка выйдем, поговорим.

Не хотела она никуда выходить, но еще сильнее не хотела пугать детей, настороженно наблюдавших за их пикировкой.

– Мы ненадолго, – сказала она Марку. – Вы не бойтесь. Я буду поблизости.

В коридор она вышла с гордо поднятой головой и уже там со злостью вырвала свою руку из цепких Алексеевых пальцев. Она думала, он станет злиться, может быть, даже замахнется, а он вместо этого спросил:

– Что происходит, птичка-невеличка?

– Я не птичка!

– Хорошо, – он кивнул, – но все равно скажи мне, что происходит? Чего вы тут все боитесь?

Он не понимал. Да и откуда ему понять такое! Сытый голодному не товарищ…

– Мы ничего не боимся. – Чтобы смотреть ему в глаза, приходилось запрокидывать голову, а руками пришлось упереться ему в грудь. Уж больно близко он стоял. – А ты не вмешивайся!

– Если бы я не вмешался, Мефодий бы тебя ударил. – Алексей больше не улыбался, говорил злым свистящим шепотом. – Сначала он избил бы тебя, а потом отлупил бы мальчишку.

Хотелось сказать, что Мефодию еще представится такая возможность, когда чужаки уедут, но Галка прикусила язык. Чужаки они и есть чужаки. А ей с детьми нужно как-то выживать. Она и не заметила, как стала своей для этого темного места, как прижилась и прикипела. Но вот она – правда. И в ее новой действительности нет места этому самоуверенному, ничегошеньки не знающему о жизни парню.

Она не сказала, но Алексей, кажется, все равно все понял.

– Я не позволю, – сказал едва слышно. – Ясно тебе?! – В голосе его была злость, словно это ей, Галке, он собирался что-то запрещать.

– Дрова брать нельзя. – Смотреть ему в глаза становилось все тяжелее. Да и шея затекла. – Это против правил.

– А кто устанавливает правила?

Она не ответила, потому что вопрос был глупый, а ответ очевидный.

– Поэтому вы топите детскую ветками?

Шел бы он уже к себе, не испытывал бы ее терпение! Или лучше самой уйти?

Не позволил. Держал крепко, прижимал к холодной стене, рассматривал внимательно, словно пытался что-то важное для себя понять.

– Где вы взяли ветки?

– Нарубили в лесу.

– Ты и дети?

– Я и дети. Марк, Алена и Санечка мне помогали.

– И там, в лесу, вы видели волков. Они были далеко?

– Близко, – отрезала она.

– Насколько близко?

Вспоминать не хотелось. Не этой ночью. Но он ведь не отстанет.

– Почти как ты сейчас.

Он не поверил. Да и не удивительно, Галка бы и сама не поверила.

– Врешь?

– Вру. – Зачем же ей спорить с тем, кто не верит? Или все-таки верит, если до сих пор не ушел?

– Как вам удалось от них убежать? – поинтересовался Алексей.

– Они ушли сами.

А вот сейчас точно не поверил, даже головой мотнул раздраженно.

– Конечно, сами! Ушли, чтобы вернуться ночью и снова напасть. Даже в дом пробрались!

– Обычное дело для волков, да? – спросила она зло и так же зло толкнула Алексея в грудь. – Они тут у вас в Чернокаменске главнее людей будут.

Он ответил не сразу. Стоял, смотрел, а потом снова мотнул головой и сказал:

– Мы разберемся.

– Разбирайся. – Галка кивнула. – С волками разбирайся, а ко мне не лезь. Ясно?!

Вот она и нарушила еще один бабушкин наказ. Ей велели не выделяться, вести себя тихо, а она, кажется, уже нажила себе врага.

– Ты боишься? – спросил он вдруг. – Если боишься, то с острова тебе лучше съехать этим же утром. Демьян Петрович поговорит с доктором Палием, пристроит тебя в больницу санитаркой.

– Я ничего не боюсь и не надо меня никуда пристраивать! – Еще хотелось спросить, куда деваться с острова детям, но она не стала. Детям деваться некуда. Значит, и она останется.

– Смелая. – Алексей неожиданно улыбнулся. Улыбка у него была красивая. Куда красивее, чем он сам. – Смелая птичка-невеличка. За детей, значит, переживаешь? – Он все понял правильно. Выходит, не такой дурак, каким кажется.