Меня поразило другое. Лишь некоторые из этих несчастных были просто раздавлены рухнувшими домами. Таких было меньшинство. Остальные же...

Я увидел мертвецов, потемневших и сморщенных, как изюм. Другие казались окаменевшими. У одного старика плоть была полупрозрачной, и сквозь нее просвечивали красновато-белые кости скелета. У двоих подростков-близнецов кожа пошла крупными трещинами и напоминала выжженную пустыню. Некоторые тела раздулись до огромных размеров. И такого было много, очень много — чем дальше, тем страшней!

Я не знал ни одного оружия, которое могло бы делать с людьми такое. Ни холод, ни пламя были не в состоянии так уродовать тела.

— Что с ними произошло? — спросил я у Друга Лошадей, который стоял у стены и с брезгливой усмешкой наблюдал, как я обхожу ряды трупов.

— Их убила Пылающая прорва.

— Но... как?

— Если бы мы знали, как она убивает, — вздохнул старик, — то, наверно, смогли бы себя уберечь.

Через несколько минут мы пришли в «хорошее место». Это был тесный, битком набитый гомонящими людьми трактир с грязными полами и липкими стенами. Перед глазами замелькали лица — Друг Лошадей поминутно меня с кем-то знакомил, орал в ухо, совал кружки с мутной брагой. Мой клинок как-то незаметно перекочевал к нему, но я не возражал. Здешнее пойло было, видимо, очень дешевым, и оно лилось рекой. Мне хватило одного хорошего глотка, чтобы возненавидеть этот гнусный кабак, а заодно и весь Город.

Большим преимуществом этого заведения как я понял, была бесплатная закуска. Посреди зала стояла бочка с квашеной капустой, но от нее шла такая вонь, что я старался не подходить близко. Да и не только я один.

Старика я быстро потерял из виду, он растворился в хмельной толпе, зато появилась масса новых знакомых, они что-то громко говорили мне прямо в лицо; продолжали передавать кружки и с кем-то знакомить.

Голова у меня быстро пошла кругом. Однако я себя контролировал. И сразу заметил, что в противоположном углу завязалась небольшая потасовка. Ее участники были уже очень здорово пьяны, ругани и грохота они производили существенно больше, чем хороших ударов. Но затем один потный здоровяк, крикнув «ага!», достал из-под рубашки предмет, похожий на маленькую гармошку, и с резким скрипом растянул его. Что-то произошло, сверкнула ярко-синяя вспышка, а несколько человек из числа зрителей с криками повалились на пол, заливая его кровью. В толпе завопили про старые вещи, и все кинулись бить здоровяка.

С меня было довольно. Я быстро нашел старика и попытался вытащить его из этого кошмара, но он не обратил на меня ни малейшего внимания. Ему здесь было весело.

Я вышел на улицу, с досадой понимая, что прогулка не принесла мне ни пользы, ни тем более удовольствия. Решил было вернуться в конюшню, даже сделал первые шаги. Но тут мой взгляд упал на Холодные башни.

Теперь они находились гораздо ближе и снова поразили меня своими размерами и глубокой, дьявольской чернотой, которая ощущалась даже сквозь висящую вокруг них туманную дымку. Пожалуй, стоило прошагать несколько километров, чтобы посмотреть на это в упор, или даже потрогать.

Я обернулся на пыльную улицу, на людей, на кабак, возле которого еще продолжалась возня и крики. И отправился в путь.

Я шел и шел, а Башни поднимались все выше, заслоняя небо. Я готов был поклясться, что на моей родной планете Земля нет ничего подобного. А появись оно — стало бы непременно одним из чудес света. Возможно даже, первым.

Улицы становились чище, дома — выше и богаче. В какой-то момент я понял, что мне здесь нравится. Самые сильные, самые богатые люди соблюдали порядок в своих защищенных Башнями кварталах.

Наконец я приблизился к Башням настолько, что смог различить шероховатости и мелкие детали на их боках. По каждой из Башен вверх уходили лестницы, крепления, связки трубок и обветшалых шлангов. Верхушки терялись в клубах тумана, который становился гуще с каждым десятком метров.

Подул холодный ветер. Я поежился и пошел дальше. Город оборвался неожиданно. Он закончился унылым замусоренным пустырем, за которым начиналась полоса кустарника. Я нашел в нем малозаметную тропинку, продрался по ней и наконец увидел в сотне метров от себя основание Холодных башен.

Я сразу понял, почему здесь нет ни одного дома. Земля была покрыта светлым налетом инея. От Башен шел такой пронзительный холод, что только любопытство удерживало меня и не позволяло рвануть обратно в Город.

Башни стояли на мощном прямоугольном фундаменте. Из чего он сделан — из камня или металла, — я не мог разобрать, потому что поверхность покрывала вековая шершавая корка. За батареей черных столбов поднимались невысокие утесы, на которых тут и там были разбросаны кривые лачуги, собранные из чего попало. Чувствовалось, что только первобытный страх перед Пылающей прорвой заставлял отдельных людей селиться в этом диком, неживом месте.

Наконец холод доконал меня. Я повернулся и вприпрыжку побежал обратно. Но и вернувшись на улицы Города, я продолжал оглядываться, чтобы еще и еще посмотреть на творение неизвестного мне разума. Мне казалось, что на них можно смотреть и час, и два, и не переставать изумляться.

Я шел и оборачивался до тех пор, пока меня не окликнули. Оказалось, на меня бросил взгляд один из местных старост — сытый, богато одетый здоровяк с длинным тесаком на ремне, и витой плетью. Он выбрался из ворот какого-то двора, дожевывая на ходу, и сразу окликнул меня.

— Эй! Какого рожна ты тут шатаешься? Я обернулся на него, сразу постаравшись оценить, чем грозит мне такая встреча. Пожалуй, ничем особенным. Староста, похоже, не особо заинтересовался мной, словно бы увидел чужого пса на своем дворе. Лишь рванина, в которую я был одет, вынуждала его выполнять долг.

— Откуда ты тут взялся? И где твое имя?

— Я — Безымянный, — ответил я. — Живу у Лучистого...

— У Лучистого? — староста с подозрением прищурился. — Дом Лучистого за поворотом, а тебя я в первый раз вижу. Не воровать ли ты пришел?

— Я живу на конюшне Лучистого, — поправился я.

— Это больше похоже на правду, — ответил здоровяк с легким презрением. — Убирайся отсюда.

— Конечно. Но... Я не могу найти дорогу домой, — соврал я, чтобы как-то оправдаться и не вызвать подозрения. Вдруг ему в голову придет разобраться со мной более тщательно?

— Иди прямо по этой улице. А там — спросишь у кого-нибудь.

Это мне было и так известно. Я кивнул и отправился в указанном направлении. Но не прошел и двадцати шагов, как он снова меня окликнул.

— Эй, Безымянный! Вон та повозка идет в конюшню Лучистого.

Из-за угла выезжала подвода, груженная гнилыми яблоками, которые предназначались, наверно, для кормления свиней, а может, для приготовления варева, которым потчевали нас, обитателей овощного двора. На тележке сидели два очень похожих крутолобых парня с вороватыми глазами. Разобравшись в моих проблемах, один из них сразу сказал: