— Кэтрин, я просто хотела…

— Чего вы хотели?

— …вас порадовать, — договорила ты без тени улыбки.

— С какой стати? И почему вы за мной следите? Зачем покупаете дурацкие десерты в стиле Дэмьена Херста? А кофе? Он был странный — что вы туда подсыпали?

— Я всегда выбираю органические сорта, экологичное производство. Может показаться более крепким, чем… — тихо начала ты, но я перебила:

— Как вы вообще узнали, что я люблю Херста? Видели квартиру? Шпионите? До сих пор каждое утро записываете, когда я вышла из дома?

— Нет! Вы много рассказывали о своих вкусах, тогда, в пабе… Просто понимаете…

— Что мне надо понять?

— С тех пор, как вы появились в моей жизни, я не могу отделаться от ощущения: вы важный для меня человек.

— Появилась в вашей жизни? Нет, Лили — это вы вломились в мою — абсолютно бесцеремонно.

— Разве важно, кто к кому вломился? Я просто хочу, чтобы мы подружились, несмотря на Джемму с ее мастер-классами. — Я вздохнула и покачала головой, не глядя на тебя. Ты почувствовала слабину и перешла в наступление: — Правильно, к черту дружбу! Поднимем бокалы за двух одиноких неудачниц, которые заправляются шампанским с утра пораньше.

Я залпом осушила свой бокал, глядя тебе прямо в глаза, — ты выдержала мой взгляд не мигая. Понятно. Все стало понятно без слов — победит сильнейший.

Ты предлагаешь дружбу — но что потребуешь взамен? Ты играла со мной как кошка с мышкой.

— Оказывается, вы и ругаться умеете, Лили.

Ты взяла бутылку, наполнила мой бокал и очень спокойно сказала:

— Я же говорю: люди меняются.

Лили

16 марта

Мастер-класс

С годами я поняла — люди все про себя знают, нужно только намекнуть. Чем я, собственно, и занималась: намечала контур, а человек сам дорисовывал картинку, лишний раз убеждался в том, что и так в глубине души знал. Работает безотказно — чуть подтолкнуть, и человек сам додумает, вновь признает (или же откроет впервые) горькую правду.

О, я прекрасно умею обернуть ситуацию в свою пользу, все устроить, как мне нужно. Учителя у меня были хорошие. Мама и Джемма заставили повертеться, зато я выработала стратегию самообороны: хочешь сделать человеку больно — просто скажи правду.

Например, Мэг из четвертой по счету школы. Стоило намекнуть, и она сама додумала. Бедняжка Мэг страдала лишним весом. После восьмого класса она решила исправить дело и все лето сидела впроголодь — говорят, ела по яблочку в день. Я помню, какая гордая заявилась она в школу — смотрите мол, как я крута. Владею собой и повелеваю миром. Как бы не так! Я-то знала — не должна она быть популярней меня! Все пришли от Мэг в полный восторг. Девчонки хотели дружить, парни по пятам ходили. Словно после шести недель голодовки в класс пришла не Мэг, а новая девочка и стала первой красавицей. Раньше первой красавицей считалась я, причем без всяких голодовок. Это я была новенькой (я пришла в конце восьмого класса) и объективно самой красивой. Я, а не она! Мэг поменялась внешне, а не внутри. Кто-то должен был поставить ее на место. Восстановить справедливость, напомнить, что есть люди в сто раз красивее и интереснее.

После каникул Мэг никто не называл, да и не считал жирной — кроме нее самой. Если подумать, я ничего не сделала, просто обронила пару фраз. Например: «Пожалуй, ты не очень изменилась…» или «говорят, ты жирная, не обращай внимания!» или «слушай, если все равно обзывают толстой, зачем сидеть на диете?» Слов двадцать, не больше. Я всего раза три-четыре их повторила плюс регулярно подкармливала голодную подругу за обедом. В результате вновь оказалась врагом номер один.

Мэг сама виновата, пусть знает свое место.

Так же и с КР.

В «Роузвуде» я без труда пробила оборону — слегка намекнула, как жизнь ушла вперед. Напомнила, что, вообще-то, можно общаться не только с гражданским мужем. Остальное сделали она сама и весь ее жизненный опыт. Она много взяла чужого. Теперь грядет расплата; надвигается, как огромная волна; очень скоро я обрушу ее на КР.

Кэтрин

Когда бутылка шампанского почти опустела, ты попросила:

— Расскажите про сон, Кэтрин. Он вас очень взволновал…

Разумеется, ты не заслуживала откровенности, я прекрасно понимала: если расскажу, снова подставлюсь. Однако соблазн был слишком велик, я страдала без общения, как потерпевший кораблекрушение страдает от жажды. Ты предлагала соленую воду, и в отчаянии я готова была пить и ее.

Какое-то время я держалась и молчала, уставившись на полупустой бокал.

— Ведь легче, когда поделишься? Давайте вы расскажете сон, а я тоже что-нибудь расскажу? Личное.

Я подняла глаза.

— А если я задам вопрос, ответите честно?

— Конечно. Почему нет? Что мне скрывать? — Ты лукаво поджала губки.

— Ну-ну. Если так, скажите… только не врите, раз обещали! Зачем вы пришли в мой журнал? Просто так? А на остановке встретились? Случайно, да?

— Думаете, я все подстроила? Извините, Кэтрин, но это клиника… — Ты покачала головой, сдерживая смех, словно я несу полнейший бред. Потом добавила: — Ой… Клиника — фигура речи. Не хотела напоминать вам про болезнь…

— Я и не вспомнила. Я задала вопрос.

— Я ответила.

— Правда?

— Допустим, мое появление — не судьба и не совпадение — но что тогда?

— Понятия не имею! Вам лучше знать, Лили!

Ты смотрела невинным взглядом, словно правда ничего не понимала. Прекрасная актриса, Лили. А уж во вранье тебе и вовсе равных нет. Я засомневалась — вдруг я действительно схожу с ума — и замямлила:

— Не знаю, что на меня нашло…

Как начинающий репортер, который запорол интервью на каверзном вопросе.

— Пожалуйста, расскажите сон! Мне правда интересно. И вам ведь хочется с кем-то поделиться…

Тут ты наклонилась и слегка пожала мне руку. Безупречно сработано — я разомлела от сочувствия и послушно принялась пить соленую воду.

— Это началось в прошлый понедельник, — заговорила я, прикрыв глаза. — Я вижу один и тот же кошмар. Про детство. Как будто, чтобы вырасти, мне нужно пройти через это жуткое поле. Папы уже нет, мать откуда-то смотрит, но не хочет помочь. Хочет, чтобы я помучилась. По идее, мама должна защищать, но моя — не будет. Наоборот, злорадствует. Я бреду одна, ноги в крови, чуть не падаю. Единственное спасение — продолжать идти наперекор матери и добраться до калитки, до выхода с фермы. Сегодня я в первый раз дошла, взялась за калитку и… разрезала руки.

Я замолчала, было слышно твое дыхание в тишине. Ты тихонько спросила: