Сакс только вздохнул: отец прав, надо навестить маму.

Лиле, услышав про маму, сначала оробела, а потом махнула рукой – в деревню так в деревню!

Родня Дунка встретила их приветливо – мало того что шериф Гарт спас двоюродного брата хозяина дома, Гвенда и Джейн пришли не нахлебницами, а привели корову, кобылу и пару коз, да и деньги, что готовили на уплату десятины с двух семей, остались при них. Вот только мужчин в доме почти не было, лишь сам хозяин и его внук, парнишка тринадцати лет. Старшего сына давно еще повесили луайонцы за речное браконьерство, младшего забрали служить королю.

Маме Лиле понравилась, Сакс это понял сразу, по глазам. И еще по тому, что мама сначала обняла отца, потом его, а потом и Лиле тоже. Фейри сначала растерялась, руки опустила, а потом тоже прильнула. Подумалось, что Лиле напомнила маме его, Саксову, маленькую сестренку, она тоже беленькая была.

А вот на отцову хромоту мама смотрела так, что стало ясно – как только уйдут, будет плакать. Да и отец с такой тоской вспоминал своих лошадок! Вот если бы его оставить с мамой хоть до весны, только страшно же. Это женщин мудрые и за людей не считают, им что корову в село привели, что женщину. А мужчину, если он не старик и не мальчишка, будут расспрашивать, кто и откуда, не из армии ли сбежал, а то, может, разбойник? Поделился опасениями с Лиле. Фейри задумалась, нахмурилась было – и тут же просияла. И объяснила: она такую песню сыграет, что никакие мудрые Гарта не тронут. И никого в доме не тронут. На одну семью ее дудочки хватит.

– Только кузнецовой родне не говори, что за песенка, – предупредила Лиле. – Кто меньше знает, крепче спит.

Сакс согласился. После того допроса он на многое стал смотреть иначе.

А поздним вечером, когда вернулись в лагерь, их прямо у дома встретили четверо парней. Одного из них Сакс точно видел на площади, когда Томас чуть не подрался с Фианном, остальные были из того отряда, что вернулся вчера.

Самый старший, по виду мелкий и щуплый, а на самом деле ловкий и быстрый, сразу начал:

– Мы, это. К тебе в отряд хотим. Ты, говорят, щучьих детей скоро бить пойдешь, так мы с тобой. Нашего десятника подстрелили, теперь Половинка водить хочет. Чем к нему, лучше к осам в улей.

– Надоело по норам-то, чай не барсуки, – прогудел другой, верзила-молотобоец.

– Послезавтра выступаем. – кивнул сразу всем Сакс. – На рассвете. Опоздаете – ждать не буду.

Парни покивали и пошли прочь, а Лиле хихикнула, сжав Саксову ладонь, и шепнула:

– А ты настоящий вождь команчей.

Сакс только хотел переспросить, что это за команчи такие, но Лиле потянула в дом, и он так и не спросил. А потом и вообще забыл.

На второй день, перед рассветом, когда Лиле собрала завтрак, Сакс заметил, что она беспокоится. Она и старалась не показать, даже улыбалась, но дудочку в пальцах так и крутила. Испугалась, наверное. Правильно, фейри на войне не место – Сакс ей даже предложил остаться дома. А она чуть не обиделась. И сказала:

– Ты-то не остался бы, как ни уговаривай!

Сакс даже опешил – он мужчина, ему и воевать, как она сравнивать-то может!

Лиле фыркнула, потрепала его по щеке, словно жеребенка, и как отрезала: идем, вождь команчей, бледнолицые ждать не будут. Больше Сакс не предлагал остаться. Фейри – это не деревенская девка, вон и слова какие волшебные говорит. Луайонцыто и в самом деле бледные, что твои поганки.

Отряд вырос; вместо Половинки и Охотника пришло аж пятеро бойцов, пятый – почти старик, лет под пятьдесят, только сбежал из города. На мудрых ругался страшными словами, но, чем обидели, не сказал, только поклялся, видно не в первый раз, что будет эту сволочь бить насмерть, как только увидит.

– Насмерть – это правильно. Но если собираешься лезть поперек и думать только о мести, лучше сразу уходи, – предупредил его Сакс. – У меня отряд, а не банда. Колдунов-то не боишься?

– Ничего я не боюсь, – хмыкнул новенький и глянул на Сакса по-новому, с уважением. – А хороший колдун, он целого отряда стоит.

Лиле быстро отвернулась – улыбку, наверное, прятала.

А на следующее утро, когда были почти на месте, вдруг опять забеспокоилась. Дернула Сакса за рукав и сказала – расходиться нельзя. Лучше в одном месте встаньте и ничего не делайте, пока я не скажу. Сакс удивился, а остальные рассердились не на шутку. Новое дело – девка пытается командовать! Да еще вон какие глупости лепит!

– Не девка, а боец, – рыкнул Сакс. – А кто не согласен слушать меня, может идти с Половинкой ловить лягушек. Ждем обоз здесь. – Указал на поросший березами и лещиной холмик, а сам тихонько спросил Лиле: – Что такое-то?

Она поежилась.

– Будто капкан или ловчая яма. Вроде все спокойно, а чувствую.

– Именно здесь? – Сакс оглядел пустую дорогу, нахмурился: ничего похожего на ловушки он не видел, и птицы вели себя как обычно. – А если мы отойдем к последнему холму?

Лиле досадливо поморщилась и замотала головой.

– Нет. Я не про то. Тут другое. Вот ты на охоте зверя на что приманиваешь? А на что приманивают разбойников?

Сакс вздохнул, еще раз оглядел холмы и дорогу, словно мог по колеям определить, сколько стражи на этот раз будет с обозом. Подумал, что с Охотником было бы проще, он бы подсказал. А так придется самому. Клятые рыбники! Неужели со всеми обозами пустили больше солдат? Тогда, пожалуй, полусотни не наберется. И трех десятков, скорее всего, тоже. Самое большее, десятка два с половиной. На их полтора и Лиле… а Ллир их знает, справятся или нет. Но отступить сейчас – позору не оберешься, скажут, струсил желторотый, как кровью запахло.

– Лиле, обещай мне, что, если будет опасно, ты спрячешься и не полезешь под мечи. Пожалуйста.

Она мотнула головой.

– Справимся, ты не думай. Только пусть стоят и не шевелятся.

Не успела договорить – застучали копыта. Едут! Похоже, недооценил рыбников, три десятка стражи будет, не меньше.

– Стрелять – только после меня! – тихо приказал Сакс и отступил за лещину, приготовил лук. Глянул на Лиле, замершую за кустом ирги у обочины, и на всякий случай добавил: – Уши заткните, целее будете.

Обоз показался из-за поворота. Точно, три десятка стражников – в новеньких кольчугах, с железными щитами, озираются. Плохо дело.

И тут Лиле заиграла. Что-то пронзительно-тоскливое, тяжелое. Оборони Матерь, подумал Сакс, закрывая уши ладонями и вглядываясь в стражников, ту пару, что ехала впереди, с отрывом корпусов в десять. Не понял сначала – чудится, нет? Не чудилось. Правый стражник покачнулся и застыл, не моргая, а левый сразу ткнулся лицом в гриву. Тут же – вторая пара. И третья. Только люди, лошади словно не слышали и не пугались, а последние пары уже пришли в себя, пустили лошадей вперед, к лесу, вытащили мечи…

Еще раз шепнув «оборони Матерь», Сакс выстрелил – в мудрого, выставившего впереди себя амулет-солнце и зашевелившего губами. Тут же пустил вторую – в другого Асгейрова слугу – и заорал: стреляй по задним! Бойцы опомнились, на обоз градом полетели стрелы. Сакс снял еще одного луча, последнего – кто-то из бойцов.