Но, видимо, как-то «не оттуда» прозвучала «тревога»: «Неужто с одним пьяным русским не справились?» – читался вопрос на недоумённых физиономиях под суконными бескозырками.

Грохот выстрела, эхом громыхнувший по ангару, снял все вопросы и заодно одну из серых бескозырок.

Случайно, правду сказать, – пальнул Вадим для острастки, на свет практически. Но впечатление это произвело. Из толпы любопытных немецкие солдаты тотчас превратились в собственно солдат. Как положено, порскнули крысами в углы, по сторонам, за укрытия. Залязгали затворы «маузеров».

– Дэ… Давай назад! – с яростным шёпотом оттолкнул Вадим брата к выбитой двери в коморку-мастерскую. За себя.

Но не тут-то было. Туда же, но чуть ранее, укрылся и германский фельдфебель, – не так далеко отлетел, или скоро сообразил, что продолжения не последует. Один прибыл на помощь к русскому этот… «Кто он такой, чёрт возьми?» – кричит по-немецки, форма, не видал ещё такой…

А может, и не сообразил. Так, не особо соображая, не вставая с колен, и забежал унтер на четвереньках в ближайшее убежище, повинуясь инстинкту самосохранения, и жизнь свою, судя по всему, решил продать подороже.

Вот и цену выставил за косяк двери вместе с дулом «люгера»:

– Хенде хох!

– Так я ж… – процедил Кирилл, оказавшийся за углом косяка на мгновение раньше, чем злосчастный фельдфебель решился сам выглянуть: – Я ж даже латыни не выучил! – закончил Иванов (второй) фразу уже в каморке.

Кирилл вскочил внутрь, засветив по пути в испуганный поросячий глаз фельдфебеля. Влепил без всяких ссылок на французский бокс и английский джиу-джитсу. Так, с уличной бестолковостью, но с таким эффектом, что грузноватый фельдфебель снова почувствовал себя соломенным мячом в тряпичном чехле из босоногого детства. Гремя и звеня слесарной начинкой мастерской, откатился до самого окна.

– Вадька! – обернулся через плечо Кирилл и шарахнулся в сторону.

Почти залпом загрохотали от ворот ангара выстрелы, туманя просвет пороховым дымом. Сориентировалось прибывшее подкрепление.

Вадим, флотский артиллерист, не привычный к молниеносности пули, на первый взгляд даже замешкался. Но только на первый.

– Отдай, – не сразу выговорил он, вырывая винтовку из рук часового так властно и решительно, что тот отдал «маузер» раньше, чем Вадим справился с труднопроизносимой гласной.

И даже после завороженно продолжил «зевать», не то передразнивая русского, не то уже в агонии, в смертной судороге. Рывком обернув растерявшегося часового вокруг себя, Иванов-старший пригнулся, и теперь пули вырывали клочья шинельного сукна со спины немца.

Слегка – чтоб не сразу упал, – оттолкнув его, Вадим попятился в каморку:

– Держи, – перебросил он винтовку брату (и от револьверной отдачи в голову, будто молотком стучал кто).

Обернулся, чтобы наставить «наган» на унтера, пока тот не очухался.

Но тот, оказывается, уже пришёл в себя. И более чем. Не чета солдатику-часовому, что наконец рухнул навзничь…

Морская хроника

Поход Черноморского флота с целью обстрела босфорских укреплений. 28 марта на рассвете к флоту присоединились крейсера «Память Меркурия» и «Кагул», вышедшие 26 марта из Севастополя для разведки у болгарских и румынских берегов.

При подходе на рассвете 28 марта к Босфору от флота был выделен отряд контр-адмирала Путятина в составе линейных кораблей «Три святителя» и «Ростислав», крейсера «Алмаз», авиатранспорта «Николай I», пяти мореходных тральщиков, двух пар миноносцев с тралами, двух миноносцев для уничтожения мин и двух миноносцев для охраны. Отряд направился к фланговой батарее на анатолийском берегу. Не доходя до позиции, назначенной для обстрела, отряд обнаружил под берегом пароход «Сабах», пытавшийся прорваться в Босфор. Несколькими выстрелами пароход был потоплен.

При приближении отряда к проливу послышались выстрелы с фортов, но падения снарядов не было видно.

Линейные корабли, придя на дистанцию 63 каб., в 10 ч. 30 мин. открыли огонь по фортам Эльмас, последовательно перенося огонь на батареи Анатоли-Фенер и другие. Были видны попадания в расположение батарей, на некоторых из них были замечены сильные взрывы. Гидросамолеты с авиатранспорта «Николай I» вели разведку, бомбардировали батарею Эльмас, казармы и другие объекты.

В 12 ч. 30 мин. оба корабля, закончив бомбардировку входных батарей обоих берегов пролива, отошли на соединение с флотом.

Главные силы флота и «крейсера держались на ходу в 12–15 милях от Босфора в готовности вступить в бой в случае выхода неприятельского флота. На ночь флот отошел от берегов. Утром отряд в том же составе, отделившись от флота, вновь подошел к Босфору с целью повторения бомбардировки фортов, но из-за сильной пасмурности, закрывавшей берега и пролив, бомбардировка была отменена.

После присоединения отряда к флоту один из гидросамолетов обнаружил в глубине пролива турецкий флот, идущий к выходу из Босфора в составе «Гебена», крейсеров и миноносцев.

До самого вечера Черноморский флот маневрировал перед проливом, вызывая неприятеля на бой, но неприятельские силы держались под берегом, защищенные минными заграждениями.

Арина

Секунду спустя, едва успев перехватить ложе винтовки поудобнее, опустил-таки «маузер» и Кирилл. Гримаса досады ещё более нахмурила бровь, порванную шрамом:

– Все беды от них, красивых и… и очень красивых.

Что-то хотел сказать и Вадим, но, видимо, воздержался, и не из-за заикания.

Пухлый унтер, вытаращив поросячьи глазки до рождественского ужаса, что-то быстро лопотал, тыча курносым дулом «люгера» в узел сбившегося на плечи шерстяного платка.

Лицо девушки побелело настолько, что даже неприметные «зимние» веснушки проявились весенней позолотой. Нижняя губа дрожала. Но в глазах читалось совершенно неуместное расстрельной картине чувство вины.

Никого Арина, кроме Вадима, сейчас не видела и даже холодка воронёного дула не чувствовала.

– Я т-только посмотреть хотела… – заикнулась теперь она.

То, что не любопытство, а тревога за любимого заставила её не просто заглянуть под оторванную фанеру окна, а забраться в него, – было и так очевидно. Так что…

– Ага… – только и нашёл, что сказать Вадим.

В свою очередь, виновато глянув на брата.

– Да что уж теперь, – вздохнул тот, демонстративно отставляя трофейный «маузер» к стене. – Надеюсь, на нас любопытно будет взглянуть Гинденбургу. Где вы там?

Это Кирилл уже крикнул через плечо подкрадывавшимся где-то в полутьме ангара немцам:

– Мы того, «хэнде хох», что ли? В смысле, не вы – «хэнде хох», а мы…

– Рэ… разберутся, – не то проворчал, не то рыкнул Вадим.

– Надеюсь, – поддакнул Кирилл. – Я вот, например, их товарища не убивал.

Иванов-старший только поморщился, а младшего точно «понесло»:

– …Хотя в принципе они его сами и застрелили и вообще, кажется, не особенно-то любили. Я когда очки ему сшиб – так даже ржали, что твои кавалеристы…

Скорее всего, болтая без умолку, Кирилл лихорадочно соображал, не веря в успех попыток брата.

Тот, сколь мог выразительно, принялся торопливо объясняться почти «на пальцах» с фельдфебелем.

– Отпусти её! – двумя руками махал он на девушку. – Она ни… ни при чём. Мы её не зэ… знаем. Местная, наверное. Зэ… заглянула просто, – …и пожал плечами, и