Это было больше, чем просто слова. Это была инъекция силы и зерно здравого смысла, которые мне нужно было получить снаружи, потому что мои собственные силы и здравый смысл давно были похоронены под толстым слоем насмешек, унижений и насилия… И еще это ласковое «Несса» – я чуть не расплакалась снова, как только услышала его. Так меня называли в детстве, очень давно…

– Тебе есть куда пойти? – снова спросил Митчелл, явно считая закрытым вопрос о моем возвращении.

Я решила, что мне все же нужно поехать к родителям и провести у них пару дней, пока в моей голове, как феникс из пепла, не возродится ясность. А там видно будет. Жизнь не окончена, просто находится в глубокой заднице.

Я позвонила матери и приготовилась выслушать от нее кучу всего, но она не стала распекать меня. Наоборот, говорила тихо, словно прикрывала трубку рукой. Я сказала, что хочу пожить дома, пока не решу, что делать дальше, на что она ответила:

– Дерек здесь.

Я сглотнула ком в горле. Левый глаз начал дергаться.

– Он здесь и собирается вернуть тебя.

– Даже не начинай, мама.

– Я не начинаю, – ответила она. – Наоборот, хочу уберечь тебя. Послушай. Отец не станет его выставлять на улицу, а Дерек, если ты приедешь, покоя тебе не даст. Поэтому если тебе есть, к кому пойти на пару дней, то иди. Я скажу Дереку, что тебе нужно время и чтобы он не искал тебя, а ты пока поживи у кого-то из своих подруг, ладно?

Митчелл, пока я говорила, принес мне еще один бокал вина и тарелку горячей еды.

Я распрощалась с матерью и набрала Эми, но та не ответила. Эми всегда ложилась рано, возведя «beauty sleep» в статус религии. Думаю, сейчас уже видела десятый сон. Тогда я набрала Магду. Та тут же сняла трубку и спросила, в порядке ли я. Словно знала, что этот звонок посреди ночи однажды случится.

Я попросилась к ней на пару дней, но она сказала, что уехала ночевать к своему парню. «Если сможешь заехать ко мне и взять ключи от моей квартиры, то приезжай! Правда, я далековато – в Дроэде».

До Дроэды был час езды. Я посмотрела на Митчелла, который сидел напротив, и подумала, что он будет не в восторге, если я попрошу его подкинуть меня до Дроэды в разгар его вечерней смены.

– Что там? – спросил он, когда я закончила разговор.

– Дерек ждет меня в доме родителей, и мама посоветовала не приезжать. Моя подруга даст мне крышу над головой, если я смогу приехать к ней в Дроэду и взять ключ от ее дублинской квартиры. Я не собираюсь просить тебя отвезти меня в Дроэду, но, может быть, ты бы смог занять мне денег на такси? Я без машины и без денег сегодня ночью. Все отдам, как только верну свою кредитку. Она осталась в доме Дерека, и возвращаться туда мне совсем не хочется…

– Ты можешь остаться у меня, – ответил Митчелл, и я умолкла на полуслове. Мысли сразу же разлетелись в разные стороны. Но не от радости, а от паники.

Я не хотела ночевать дома у незнакомца. Даже у такого, как Митчелл. Он был бесконечно добр ко мне, но Дерек научил меня остерегаться. Необъяснимый страх остаться вдвоем наедине сидел внутри – точно так же, как сидела внутри моя внутриматочная спираль, – и я никак не смогла бы вынуть его, избавиться. Вряд ли Митчелл смог бы сделать со мной что-то плохое, но я не была уверена в этом на сто процентов.

Я ведь даже не знаю его.

Да, он всегда готов прийти на помощь, и у меня внутри разливается тепло, когда вижу его, но ведь Дерек тоже прекрасен в глазах женщин, которые его не знают.

– Я не могу, Митчелл. Спасибо, но я просто не могу, – ответила я, краснея.

– У тебя будет отдельная комната, и на двери есть внутренний замок: тебя никто не потревожит, включая меня. Клянусь, что пальцем тебя не трону. Тебе не о чем волноваться, – поспешил добавить он.

– Я умом понимаю это, но не могу перебороть себя, – я шумно выдохнула. – Прости меня, прошу. Я чувствую себя неблагодарной тварью, которая не достойна помощи и которая сама виновата в том, что от нее все отворачиваются…

– Нет, Ванесса, прекрати. Это посттравматический синдром. Твоя психика пытается защитить тебя. Допивай вино, и я отвезу тебя в Дроэду.

* * *

Мы уже минут десять ехали по направлению к Дроэде. Руки Митчелла лежали на руле, и только тогда я заметила, что его правая кисть, которую я сегодня обрабатывала перекисью, – очень отекла и стала сине-бордовой. Запястье опухло тоже. Он с трудом поворачивал руль, морщась от любых движений, хотя ни слова не сказал мне.

Я включила свет в салоне, пока мы стояли на светофоре, и оглядела его руку. Митчелл не только стесал костяшки – он еще и сильно ушиб ее, когда упал. Черт, а если у него перелом? Я внезапно вспомнила, что люди, случается, ломают себе кости, но не знают об этом – не чувствуют боль из-за отека.

– Мы не поедем в Дроэду, Митчелл, – сказала я. – Я буду свиньей, если заставлю тебя час крутить руль с вот такой рукой. А потом столько же в обратную сторону. Давай все-таки поедем к тебе.

– Все нормально, не переживай, – заспорил он. – Просто небольшой ушиб.

– Тебе больно, и я это вижу. Аж зубы сжимаешь на поворотах. И подбородок твой мне не нравится.

– Странно, обычно девчонкам нравится мой подбородок, – отшутился он.

– Я о ране, ты понял. Вот заживет, и мне тоже будет нравиться.

Митчелл рассмеялся и снова потрогал его пальцем.

– Не трогай грязными руками. Отвалится – чем девчонок кадрить будешь?

– Я рад, что ты потихоньку приходишь в себя, – благодушно улыбнулся он.

– Это все вино, – призналась я. – Такое чувство, что мне вкололи инъекцию… похерона. Лошадиную дозу. Что это было? Какая-то корейская настойка?

– Рисовое вино Джуна, – ответил Митчелл. – Он готовит его по рецепту своей бабушки.

– Теперь, когда мне будет плохо, я буду пить рисовое вино.

– Когда тебе плохо, лучше говорить с людьми, – сказал Митчелл. – Ладно?

– Попробую. А теперь разворачивайся и поехали к тебе. Если у тебя правда есть отдельная комната и кровать.

– Есть. Не переживай ни о чем.

Митчелл жил в Талла – юго-западном пригороде Дублина, в старом таунхаусе на окраине, и после дома Дерека его жилье показалось мне крошечным. Здесь не было трехметровых потолков, шикарной мебели на заказ, панорамных окон и дубового пола. В гостиной хватило место только для дивана, обеденного столика и полки с книгами. В маленькую кухню едва помещались холодильник и микроволновка. А ванную комнату моя мать назвала бы обувной коробкой.

Но наверно даже Хилтон в ту минуту не обрадовал бы меня так, как это место. Тут было немного не прибрано, во всем угадывалась легкая запущенность холостяцкого жилья, но тихо, спокойно, уютно. Пол у старого камина, прикрытого металлической задвижкой, был усыпан пеплом – значит, рабочий, и совсем недавно Митчелл разводил в нем огонь. Настенная лампа отбрасывала на пол круг теплого света. Прозрачная дверь вела на балкон, а за ней открывался вид на живописную пустошь, залитую лунным светом.