— Забавно. — Парадиз догадался, о ком идет речь. У Трамонти пять младших братьев. Момо имел в виду Карлика Аги, consigliere, который не был настоящим карликом, но не выдался ростом. — Так где они?

— Чуваки? Я выделил им «Кадиллак» с водителем, дал карту залива. Потом они будут обедать в ресторане «Мэнни вулфс». Заказан лучший столик, и, как бы они ни противились, счет пришлют нам. — Эдди одобрительно кивнул. — К твоему сведению, «Мэнни» тоже находится за пределами Бруклина.

— Я задел за живое, да? — широко улыбнулся Эдди.

— Просто считаю нужным подчеркнуть.

— Не обязательно ехать в «Мэнни вулфс», чтобы заказать столик, — заметил Парадиз.

— Надо ехать, чтобы проверить, хорошее ли это заведение.

— Это известно любому ребенку в Нью-Йорке.

— Черт! Ты ведь прекрасно знаешь, что я бывал за пределами Бруклина.

Таракан воспринимал все буквально.

— Может, ты прав, — сдался Эдди. — Если подумать, тюрьма расположена не в Бруклине.

* * *

Когда вернулся мальчик с газетой, Эдди понял, что хотел сказать ему Спанос.

На параде ожидается всеобщий протест из-за проблем, возникших у Джонни Фонтейна с Комитетом Невады по азартным играм, и его якобы подтвержденных связей с пресловутым Майклом Корлеоне, а также гангстерскими организациями Нью-Джерси, Чикаго и Лос-Анджелеса. Удар ниже пояса. Пресловутым. Эдди понимал, что только в здании суда (да и то теоретически) существует презумпция невиновности., В прессе ты тот, кем тебя назовут.

С другой стороны, они поместили бесспорно удачную фотографию дона в смокинге на выходе из «Метрополитен-опера» с племянницей Франческой, которая помогала управлять фондом Вито Корлеоне. Снимок говорил об истинном отношении газеты. Ведь всегда можно найти нелицеприятную фотографию.

Вниз тянулась длинная колонка: праведные граждане отстаивали очевидную точку зрения, что все итальянские американцы — честные, трудолюбивые люди, помогавшие, строить Америку. Большинство никогда и не видело настоящего гангстера. Ближе к концу, после явной чуши о некой юной вертихвостке, с которой якобы спит Фонтейн, упоминался назначенный на вечер фейерверк на пирсе в бруклинском районе Ред-Хук, спонсируемый итало-американским профсоюзом полицейских, но за подписью анонимного благотворителя, коим, согласно неназываемому источнику, являлся Майкл Корлеоне.

Эдди бросил газету Момо и поднял следующую. Снова упомянут анонимный спонсор. На самом деле деньги были выделены из фонда Вито Корлеоне. Журналисты похожи на щенят: смышленые, забавные, виляют хвостами, когда их кормишь. Но рано или поздно они начнут жевать твои тапочки и делать лужи на ковре. Происходит это случайно или назло — не понять. Глупые животные, и только болван думает иначе. И все же они сообразительны. При наличии времени и дармового корма их можно научить потрясающим трюкам.

Редактор и тут выбрал гламурную фотографию Майкла Корлеоне под руку с очаровательной и талантливой Маргаритой Дюваль. Газетчики вложили столько же сил в создание легенды о нем, как и Эдди Парадиз.

— Десять к одному, — сказал он, — что неназываемый источник — это пиар-агентство, которое с потрохами купил Хейген.

Ложь. Обо всем позаботился сам Эдди и гордился своей инициативой. Назначение Фонтейна главным маршалом — тоже дело его рук. В Комитете есть свой человек. Зная, что Фонтейн — крестник покойного Вито, Парадиз решил, что Майклу будет приятно прочесть о нем что-нибудь позитивное в противовес дерьму, вылитому прессой из-за стычек с властями Невады в их ковбойских шляпах. Вышла неурядица, ну да не страшно. Как говорят, лучше дурная слава, чем никакой.

— Ты полагаешь? — Таракан ни в коем разе не был тупицей, просто медленно соображал.

— Хорошая идея — придать факт огласке. Не повредит репутации дона. Они же не могли предвидеть, что это появится на одной странице с Фонтейном.

Зазвонил телефон.

Момо взял трубку, выслушал, попросил подождать секундочку и прикрыл трубку рукой.

— Да, двадцать к одному, — сказал Таракан, передавая телефон Эдди, — поэтому твои пиротехники и остановились на пол пути.

Парадиз вздохнул.

Он пришел к выводу, что мир населен двумя типами людей: теми, кто ломает все на своем пути, и теми, кто чинит. Если ты рожден наладчиком, что ж теперь делать? Жаловаться? Нет. Черт возьми, нет. Ты просто налаживаешь. Пользуешься данным Богом талантом и каждый треклятый день ходишь и подчищаешь.

Из холла гостиницы позвонили организаторы парада.

— Мы разбудили вас, сэр?

— Нет, — соврал он.

— Мы уже беспокоили вас сегодня утром.

Джонни помнил сон, в котором отвечал по телефону, но аппарат не переставал звонить.

— У меня была встреча, — сказал он, хотя проспал встречу.

Он проспал почти все утро. Не осталось времени на разговор с Джинни. Уже и так поздно. Организаторы парада сообщили, что отправили машину за Лизой; дочь должна быть уже в центре города.

— Я сейчас спущусь, — пообещал Фонтейн.

— С нетерпением ждем вас, сэр.

Джонни набрал номер Майкла Корлеоне. Ответила секретарша.

— Вы не могли бы передать мистеру Корлеоне, что я опаздываю? — Фонтейн поднялся и стучал кулаком по мраморной тумбочке. — Мы собирались выпить… кофе утром, но… — Какая отговорка сгодится? «Будь мужчиной», — сказал бы крестный. — …Но я сильно устал с дороги и заснул. Меа culpa.[13]Пожалуйста, передайте ему, что искренне сожалею, и если возможно…

— Подождите минуточку.

Джонни действительно вымотался. И после сна чувствовал себя не менее уставшим.

Секретарша вернулась и сообщила, что мистер Корлеоне готов встретиться сразу после парада.

Фонтейн омыл лицо холодной водой, надел костюм — сизо-серый, фирменная марка — и бросился к двери, но вдруг заметил уголком глаза утренние газеты. Остановился. Собрал их в кучу, смял и запихал в мусорное ведро. Плюнул сверху и побежал к лифту.

Эскадрон сопровождения провел его через боковой вход в лимузин, и они спокойно отъехали.

Главным организатором был неприметный лысый мужчина в дешевом черном костюме. По пути он давал непонятные указания по карманному радио, каким пользуется разведывательная служба. Похмелье вдруг накатило на Джонни с удушающим размахом.

— Там есть… — Фонтейн не хотел спрашивать о протесте. Не хотел подавать вида, будто ему не все равно, — толпа?

— Что?

— Я читал о возможной демонстрации, — пояснил Джонни.

— У отеля? Нет.