Но ведь он не успел побывать во всех…

Лежит между Бухарой и Самаркандом Каттакурга́н. Работает в нем несколько заводов, а около города — Узбекское море, огромное водохранилище. Это водохранилище, оживившее сотни гектаров земли, прославило на всю страну и город.

Есть в Самаркандской области другой древний город — Джиза́к.

В путеводителе ничего хорошего о нем не сказано. Сообщается, что город оправдывает свое название, которое происходит от арабского слова «дузак» — «ад», и считается очагом малярии и… бунтов.

Над многими городами проносится самолет, покрывая огромное расстояние за каких-нибудь два с половиной — три часа.

Вблизи Ташкента, на месте бывших болот, камышовых зарослей, раскинулись поля прославленных колхозов. Невиданные урожаи хлопка выращивают в Чирчи́кской долине. А вместо камыша там прочно обосновались рис и такие растения, как джут, кенаф. Самые крепкие канаты делаются из их волокна.

Самолет приближается к Ташкенту. Он будет лететь несколько минут над городом.

Уже вечереет. Тысячи, миллионы огней вспыхивают под крылом.

Ташкент! Все затаив дыхание рассматривают его с высоты. Сотни кранов поднялись над городом. По огонькам можно понять, что краны движутся…

Днем и ночью строится Ташкент!

Каким он стал за эти тревожные месяцы после землетрясения?

Как он выглядит, Ташкент?

Город Дружбы

Больших построек в городе совсем почти нет; это объясняется боязнью землетрясений…

Путеводитель 1912 года

Строить так называемую европейскую часть Ташкента начали в 1866 году, после присоединения края к русской империи. Александр II получил от городских ворот двенадцать золотых ключей, а в благодарность пожаловал городу шпагу, украшенную бриллиантами.

Скоро в Ташкент прибыл военный топограф Колесников, автор первого генерального плана строительства новой части города.

Строили «низкий» город. По мнению архитекторов, только он мог выдержать удары подземной стихии.

Но эти-то дома и не устояли. Невольно родилась шутка: «город тряхнул стариной». Старина треснула, а кое-где рассыпалась. А все новые современные здании, в том числе и многоэтажные, выдержали…

Раннее утро 26 апреля 1966 года ничем не отличалось от других весенних рассветов. В садах просыпались птицы. Тишину нарушали лишь звонки дежурного трамвая да рокот моторов редких машин.

И вдруг далекий гул, угрожающе нарастая, ворвался в город. Яркая вспышка расколола безоблачное, темно-синее небо.

Рванулись люстры с кусками алебастра, полетели с полок книги, посыпалась штукатурка, загремела посуда, зазвенели осколки стекла. Невидимая сила подхватила людей и швырнула за порог, во дворы, на улицы.

Завыли, залаяли собаки. Раздались тревожные крики.

Стрелки городских часов остановились на цифрах 5 и 23.

«Разрушено 91 983 квартиры. Осталось без крова 75 819 семей», — сообщалось в сводке правительственной комиссии.

В сущности, город надо строить заново.

В первые же дни после бедствия в Ташкент стали приходить десятки эшелонов. Со всех сторон, со всего Советского Союза…

Москва, Ленинград, Украина, Белоруссия, республики Прибалтики, Закавказья, Средней Азии решили построить за пятилетие в Ташкенте шесть миллионов квадратных метров жилья.

Это будет совершенно новый город, его не испугает никакая стихийная сила.

…Хозяева вот этого здания уехали далеко. Одни в лесах Подмосковья, другие на берегу Черного моря, третьи в пионерских лагерях Украины. Только остались на дверях классов таблички — «7-й А». «6-й Б»…

Сейчас в этих классах серьезные дяди разворачивают розоватые листы миллиметровки, шелестит бумага, щелкают арифмометры, захлебываются машинки.

А этот класс разделен временной фанерной перегородкой на приемную и кабинет.

На дверях дощечка: «Главмосстрой».

— Ты к кому, мальчик?

Усман смутился:

— Я просто так. Зашел посмотреть.

— Ага, хозяин!

— Нет… я…

Но женщина поворачивается к столику с телефонами: один из них зазвонил резко, торопливо. От телефонов провода уходят в форточку. Несмотря на жару, окна закрыты. Пыльно на улицах, проходят сотни машин. К тому же совсем недалеко от школы строительная площадка.

— Хозяин… — положив трубку, повторила женщина. — Рановато пришел, еще только август. Школу к первому сентября успеем привести в порядок, сами отсюда переселимся. Временно заняли.

Она объясняет, а сама продолжает рыться в бумагах.

— Что же ты рано вернулся?

Усман уже знал, что почти все школьники Ташкента вывезены из города.

— Я не ташкентский. Мой товарищ здесь учится. Письмо прислал.

— Ага! — поняла женщина. — Беспокоится, значит. Стоит его школа, стоит!.. Так и напиши.

— Напишу…

Еще нет десяти утра, а солнце уже все раскалило. Что будет в полдень?

По разбитой проселочной дороге без конца идут самосвалы. В нескольких метрах от дороги — огромные яркие щиты с названиями строительных трестов. Почти на всех щитах изображение ордена Ленина. Строители Москвы, Киева, Ленинграда, Урала, Сибири давно известны своим мастерством. Они поднимали города после войны. Строили новые.

Есть щиты поменьше.

Кочевали и эти, с именами инженеров и рабочих, по всей стране, оставляя после себя жилые дома, больницы, школы.

Кадыр-ата придержал за плечо Усмана: смотри, как работают!

Стены растут на глазах…

Поздоровавшись с молодыми строителями, Кадыр-ата спрашивает:

— Выдержат?

Ясно, чем интересуется старик! Сейчас все этим интересуются: земля вздрагивает, а строительство идет вовсю.

— Выдержат! — уверенно отвечает один из рабочих. — Мы закладываем сейсмические пояса. Да и сами стараемся…

Кадыр-ата понимающе кивает головой: хорошо строят, быстро, прочно.

— К осени первые дома сдадим.

Рабочие, вероятно, решили, что старик с внуком ждут этого дня… Они из тех, пострадавших от землетрясения. На строительных площадках не принято разбрасываться пустыми обещаниями.

— Этот дом, например, будет готов через восемнадцать дней…

Побывали Кадыр-ата с Усманом и на другой окраине Ташкента. Здесь воины-строители воздвигают город-спутник — Сергали́.

На месте, где еще недавно были поля, раскинулись палатки.

— Здесь живем мы, балтийцы! — не без гордости сказал обнаженный до пояса загорелый воин.

Рядом с балтийцами живут солдаты Московского, Киевского, Прикарпатского, Белорусского и других военных округов.

Осенью Усман снова увидел Ташкент. Город нельзя было узнать. На пустыре выросли целые районы.

И не только это бросалось в глаза. Улицы уже не пестрели палатками. Те, кто еще не получил жилья в новых домах, временно поселились у родных, у друзей и просто у незнакомых.

Тысячи заявлений, тысячи писем продолжали приходить со всех концов Советского Союза: вас ждут квартиры, ждет работа, приезжайте…

Всей стране стал известен счет, на который поступали деньги в фонд Ташкента.

«Посылаем двухдневный заработок…» — сообщают с фабрик, с заводов, из колхозов.

«Высылаю месячную зарплату», — коротко пишет какой-то инженер, так и не указав своей фамилии.

«Стройте новый, крепкий город, — говорится в другом письме. — Сожалею, что болен, не могу принять участие. Высылаю свою пенсию».

А в городе все вышли на хошар, огромный, всенародный.