Дрейвн шумно и со свистом вздыхает, сжимает в руке медальон, щурит глаза в тщетной попытке скрыть слезы. Крупная капля стекает по щеке, и мне становится жалко почтенного старца. Страх уходит, оставляя место состраданию. Ой, бабуля, что же ты сделала, раз оставила такой след в его душе?.. Он узнал твой кулон. Ты была здесь – непреложный и неоспоримый факт.

Повелитель смахивает влагу с глаз и с надрывом, срывающимся голосом спрашивает:

– Как зовут твою прародительницу, дитя?

– Ма… Маша, – запинаюсь я. – Мария.

Дрейвн зажмуривается еще сильнее, хмурит густые брови, стараясь не показывать мне боль, но я вижу, каких неимоверных усилий это стоит ему, и боюсь, что как бы не хватил старика удар. Повинуясь дикому, безрассудному порыву, я срываюсь с места и судорожно обнимаю короля. Он не сопротивляется, не удивляется плохим манерам неразумной человечки – стискивает меня в ответ и пару раз хлюпает носом мне в макушку. Вот зачем повелитель отослал мой эскорт: при мне можно дать волю чувствам, не показывая слабость перед воинами, не стесняться предательской влаги на глазах, рассказать сокровенные секреты.

Он отстраняется и снова всматривается в мое лицо.

– Ты похожа на нее. Я сразу понял, что ты ее потомок.

Что и требовалось доказать… Все во мне вопит в нетерпении узнать ответы на многочисленные накопившиеся вопросы. Усилием воли подавляю своего внутреннего торопыша: Дрейвн оставил меня поговорить с глазу на глаз, значит, расскажет все сам, а там и узнаю, расспрошу аккуратно, не перебивая и не обижая его.

Король садится на возвышение перед троном и жестом приглашает устроиться рядом. Поразительно, как быстро меняется у меня настроение на диаметрально противоположное. Еще десять минут назад я до жути боялась его, а теперь испытываю участие и угрызения совести, что так накрутила себя, но и друзья в этом постарались, нагнав жути.

– Он твой, – старик возвращает медальон на законное место, убирает выбившуюся прядь мне за ухо.

Нежданное прикосновение осеняет безумной догадкой. Он же любил ее и любит до сих пор! Значит… Возможно… Тру круглый кончик своего уха. Что там с генетикой? Острые уши доминантные или нет? Каков шанс, что я реальная полукровка? Или как там, квартеронка, получается?

Дрейвн сразу понимает ход моих мыслей вслед за ощупыванием ушей.

– Нет, – рассеивает сомнения он, грустно улыбаясь, – я не успел разделить с ней ложе.

Краснею так, что пресловутые уши горят огнем.

– Бабушка… Моя прародительница… Она же была здесь, да? – бормочу, потупив глаза.

– Да, – король кладет руку на мое плечо. – Я слушал Брэди, как тебя нашли, про твою панику, и не понимал… Не нахожу объяснения, почему Мария не посвятила, не подготовила тебя.

– Не посвятила?

– Ее род… Твой род. Вы же потомственные пришлецы.

***

Воздух на пути к легким застревает где-то в районе грудной клетки, отзываясь болезненным спазмом. В глазах темнеет. Хорошо, что Дрейвн усадил меня: вряд ли бы я удержалась на ногах, свалилась бы кулем. Как вообще можно в это поверить? Семья путешественников по мирам? Не помню, чтобы бабушка или мама пропадали надолго. По крайней мере, в моем осмысленном возрасте, когда я начала осознавать себя, такого не было. Если они и прыгали куда-то, то очень давно. Неудивительно, что мне ничего не рассказали. Я бы сочла своих домашних сумасшедшими, как и про себя думала совсем недавно – после бредового прыжка.

Но сколько проблем бы отпало, знай я обо всем заранее. Попала бы в Тривинд подготовленной, во всеоружии, имея представление о мире и его обитателях, о нравах и обычаях. Быть может, бабуля и мама считали, что их девочку минует сия участь? Но раз Дрейвн называет мою семью потомственными пришлецами, значит, у нас это в крови, перемещения доступны уже не одному поколению. Что помешало моим родным заложить мне в голову еще в детстве эту сакральную тайну? Почему они так безответственно отнеслись к моему посвящению и обучению?

– Ну-ка, девонька, пригуби, – король протягивает мне пузатую круглую флягу.

Подношу к губам и непроизвольно отшатываюсь от резкого запаха.

– Что это?

– Пей-пей, лучше станет. Кровь веселее побежит по жилам, разгонит твою хандру.

Опять незнакомое пойло…  Делаю глоток скорее из вежливости к седовласому старцу. Жидкость вмиг обволакивает горло, стекает по пищеводу, обжигая и обдавая жаром от кончиков пальцев на ногах до висков. Через минуту тепло уходит, унося вместе с собой и нервное напряжение.

– Почему мне ничего не сказали? – задаюсь тем же вопросом, что и Дрейвн.

Он грустно улыбается.

– Будет на то воля Светила – спросишь, когда вернешься.

Вот именно – когда. Может, я застряну здесь на несколько десятков лет и появлюсь в родном мире дряхлой старушкой, не застав в живых никого из родственников. Ну, хотя бы не ищут меня с полицией и поисковыми отрядами: поняли, куда я исчезла. Вот и причина их странного поведения в последние дни: знали, что мне уготовлено, беспокоились и волновались. Хоть бы предупредили… Пусть не поверила бы сразу, зато, увидев бородатое лицо Вильфа над собой, поняла бы, что да как, и не устраивала истерик.

– Людской век короток. – Повелитель забирает у меня флягу и заминается, смотрит в сторону. Понимаю, что тревожит его, чего он так опасается.

– Она жива, в добром здравии, – выпаливаю я быстро, хотя и помню поучения Брэди не говорить, пока не спросят. Но зачем мучить старца? И так видно, как он терзается.

У короля трясется подбородок. Он встает, будто решает размять затекшие мышцы. На самом деле не хочет лишний раз показывать слабость перед человечкой.

– Я нашел ее в ущелье, отбил у Пожирателей. – Дрейвн деловито и неспешно поправляет свечи в канделябрах, но каждое слово дается ему с трудом, словно он сдерживает рвущиеся наружу эмоции. – Сучье племя готовило ее в матери для своих вонючих выродков.

Бедная бабушка…  Как же мне повезло сразу наткнуться на гномов.

– Я выходил ее, излечил раны. Она была так юна, а я – слишком стар по меркам людей. – Повелитель делает паузу, горько усмехаясь. – Нелепый карлик в глазах ее народа и недостойная короля безбородая человечка для моего… Но мы любили друг друга. А накануне свадьбы она исчезла…

– Она вернулась в Ньезфилд?

– Как оказалось. Все эти годы я не знал, что с ней. Обыскал все подземелья, все тайные закоулки, куда бы могли ее спрятать гномы. Поссорился с Орденом, принуждая отдать мне ее назад, развязал войну с Ордой… Надеялся, что Мария ушла в свой мир, а не на небеса к праотцам.

Вот это страсти! А я ни сном ни духом о бабушкиных приключениях. Вот это любовь!

– Как сложилась ее судьба? – вопрошает Дрейвн с надеждой. – Была ли счастлива?

Как сказать, что я не знаю, не помню, как бабуля жила с мужем? Была маленькой, когда не стало его, да и бабушка не очень-то распространялась о чувствах.