– И?… – поинтересовалась Грейс, рассудив, что ее молчание он принял бы за невнимание.

– Мой брак с Лидией развалился до случая с Кори.

Грейс резко обернулась.

– Что?

– Сегодня, когда я укачивал Сару в ее колыбельке, я подумал о твоей невыносимой тоске, твоем одиночестве. Ты совершенно не похожа на Лидию. Мы с ней всю нашу совместную жизнь ссорились. Сначала она не хотела детей, затем, когда у нас появился Кори, хотела отдать его в школу для одаренных детей в Калифорнии. Мы ссорились потому, что она продолжала отталкивать сына, она не хотела, чтобы он был рядом.

– О…

– Не хочу сказать, что я не любил ее, когда женился, но мы оказались абсолютно разными людьми, с разными жизненными позициями. Мы упорно шли к разводу еще до смерти Кори. Сегодня я осознал, что мне нужно перестать путать одно с другим. Не смерть Кори положила конец нашему браку.

– О, мне очень жаль…

Он легко рассмеялся.

– Знаешь, что я о тебе думаю? У тебя действительно шестое чувство. Я в этом убедился еще тогда, в доме на пляже, наблюдая за вашим с Орландо общением и слушая ваши беседы. Я видел – ты особенная. Более того, у нас с тобой одна мера ценностей. Особенно в отношении семьи и обязательств. У нас с тобой есть то общее, чего и в помине не было у меня и Лидии. Общие надежды. В воскресенье я осознал, что нас связывает нечто более глубокое, чем простое физическое влечение. – Он замолчал на мгновение. – И я запаниковал.

Грейс хранила молчание, давая ему возможность выговориться.

– Сегодня, укачивая плачущую Сару, я ненавидел себя за то, что забрал у тебя ребенка, злился, что жизнь завела нас в тупик, а потом я внезапно осознал, что это не жизнь виновата, а я! Я не знал, что могу любить тебя, не причинив тебе боли.

Она задержала дыхание, боясь спугнуть робкую догадку.

– Я многое передумал о моем браке с Лидией, о смерти Кори и, в конце концов, пришел к выводу…

– К какому? – прошептала она.

– Если бы мы с тобой поженились, это не значило бы, что мы бы забыли о Кори. Ты бы знала, что я ошибся, когда отвлекся от ребенка, и я бы чувствовал вину за это, но ты бы никогда не корила меня. Я и ты – мы бы выжили вместе, и наш брак, возможно, стал бы счастливым.

Женщина прижала руку к груди.

– Звучит, как комплимент.

– Ты особенный человек. Или сила твоей любви особенная. – Он покачал головой. – Или мы вместе особенные. Я не знаю… Однако в этой ситуации ты была очень терпелива, а я сбежал.

– Ты не сбежал, – улыбнулась она.

– Возможно, и нет. Возможно, меня тянуло назад, в прошлое. Я не могу ничего с этим поделать, но…

Она задержала дыхание, сердце колотилось в груди, готовое выпрыгнуть наружу.

– Я люблю тебя, – повторил Дэнни, словно его слова звучали странно даже для него и их нужно было говорить еще и еще. – Я не могу вынести мысли, что ты здесь одна. И даже если я опять причиню тебе боль, поверь, это неумышленно, я готов рискнуть и сделать шаг…

– Какой шаг? – спросила она еле слышно.

– Я хочу любить тебя и хочу… жениться на тебе.

– Что? – Она не ожидала столь крутого поворота.

– Я люблю тебя и хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, – повторил он.

Оглушенная новостью, Грейс лишь пристально вглядывалась в него.

– Ты можешь сказать, что ты меня тоже любишь? – дрожащим голосом спросил он.

– Я люблю тебя.

И тогда Дэнни рассмеялся. Звук наполнил пространство маленькой кухни.

– И ты хочешь выйти за меня замуж? – Он глубоко вздохнул. – С появлением Сары моя жизнь обрела смысл, я понял, что вы – все, что мне нужно. Я хочу тебя. Ты выйдешь за меня замуж?

– Да! – Грейс сделала шаг навстречу ему, но, вспомнив о кастрюле на плите, отвернулась. В одну секунду он оказался у нее за спиной с распахнутыми объятиями.

Секунду спустя они целовались, искренне и глубоко, словно любовники после долгой разлуки.

Ее сердце пело, в голове шумело. Он любит ее и хочет на ней жениться. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Дэнни отстранился.

– Опять молоко убежало.

– Кажется, я выключила плиту. – Она обернулась и увидела, что конфорки не работают. – Я выключила плиту.

– У меня есть идея получше, чем пить какао.

Дэнни привлек Грейс к себе и прошептал что-то на ухо, от чего она зарделась, затем рассмеялась. Он снова поцеловал ее – на этот раз так страстно, как целовал тогда, в доме на пляже. Наконец-то он нашел дорогу домой.

Отдыхая под раскидистым дубом у деревянного стола для пикников, Грейс наблюдала за Сарой, играющей в песочнице вместе с детьми кузенов и кузин. Слева на поле сражались в софтбол две команды – команда женатых мужчин и команда холостяков. Дэнни выступал за первую.

В жизнерадостном и энергичном парне, одетом в яркую футболку и шорты цвета хаки, с трудом угадывался мрачный шеф одной из самых значительных корпораций города. Однако здесь, на ежегодном пикнике семьи Маккартни, все казалось совершенным и гармоничным.

Мяч взлетел в воздух и начал падать по направлению к Дэнни. Грейс со стоном закрыла глаза, взглянула на игравших мужчин сквозь пальцы.

– Без проблем, я приму его, – крикнул Дэнни и, выполнив замысловатое па, отбил мяч.

Победоносный крик разнесся по полю. Удар Дэнни завершил игру. В первый раз за двадцать лет команда «женатиков» одержала верх над более сильными и молодыми соперниками.

Дэнни принимал поздравления, он стал новой кровью команды. Грейс обернулась к восьмимесячной дочери с торжествующей улыбкой.

Команда «женатиков» под аплодисменты вернулась к своим женам. Дэнни взглянул на Грейс с видом по меньшей мере олимпийского чемпиона.

– Ты видела?

– Да, ты был великолепен.

– Точно!

Грейс рассмеялась.

– Мужчины. – Она задержала дыхание, когда он опустился на скамью рядом с ней.

– Ты в порядке?

– Абсолютно.

– Уверена?

– Да.

– Прошлую беременность ты переносила с трудом…

Она прижала ладонь к его рту.

– Повторяю в стотысячный раз – все беременности разные. С Сарой я чувствовала постоянную тошноту, а в этот раз только небольшую слабость.

Она убрала руку.

– Может, ты болела, потому что…

Грейс опять прижала ладонь к его рту.

– Мы уже обсуждали это миллион раз, – она засмеялась.