идея, которую он позаимствовал у Беккариа), как он заявлял позднее, служит лучшей мерой добра и зла. Только расчеты, базирующиеся на фактах, а не суждения, базирующиеся на аргументах, могут обеспечить основу права. С учетом этой позиции последующая критика французской Декларации прав человека и гражданина уже не кажется столь удивительной. Рассмотрев Декларацию статью за статьей, он категорически отверг идею естественных прав. «Естественные права – это просто чепуха; естественные и неотъемлемые права – это риторическая, возвышенная чепуха, чепуха на ходулях»[136].

Несмотря на критику, после 1760-х годов обсуждение прав набирало обороты. О «естественных правах», к которым теперь добавились «права всех людей», «права человечества» и «права человека», стали говорить очень часто. С ростом их политического потенциала в результате американских конфликтов 1760-х и 1770-х годов, обсуждение универсальных прав переместилось обратно через Атлантику в Великобританию, Голландскую республику и Францию. Например, в 1768 году французский экономист и сторонник реформ Пьер-Самюэль Дюпон де Немур, предложил собственное определение «прав каждого человека». В его списке значилась свобода выбирать род занятий, свободная торговля, народное просвещение и пропорциональное налогообложение. В 1776 году Дюпон вызвался посетить американские колонии и сообщать о происходящих событиях французскому правительству (но никто не воспользовался этим предложением). Позднее Дюпон стал близким другом Джефферсона и в 1789 году был избран депутатом в Генеральные Штаты от третьего сословия[137].

Вероятно, Декларация независимости не была настолько «почти забытой», как недавно написала о ней Полин Майер, тем не менее после 1776 года универсалистская идиома прав, в сущности, вернулась обратно в Европу – туда, где она возникла. Новые правительства штатов в США начали принимать свои собственные билли о правах еще в 1776 году, однако в Статьях Конфедерации 1777 года билля о правах не было, и в Конституцию 1787 года он также не вошел. Билль о правах стал ее частью, после того как в 1791 году были ратифицированы первые десять поправок к Конституции. Этот документ имел весьма партикуляристский характер: он защищал американских граждан от притязаний федерального правительства. Для сравнения, Декларация независимости и Декларация прав Вирджинии 1776 года содержали более универсалистские заявления. К 1780-м годам права в Америке отошли на второй план, уступив строительству новой национальной институциональной структуры. В результате французская Декларация прав человека и гражданина 1789 года, по сути, опередила американский Билль о правах и сразу же привлекла международное внимание[138].

Провозглашение прав во Франции

Несмотря на то что в 1780-х годах американцы отвернулись от универсализма, их пример придал «правам человека» мощный импульс. Собственно, без американского опыта права человека могли бы так и остаться на бумаге. Вызвав всеобщий интерес к «правам человека» в начале 1760-х, через некоторое время сам Руссо в них разочаровался. В написанном в январе 1769 года длинном письме о религиозных убеждениях Руссо ополчился против чрезмерного использования «этого прекрасного слова „человечность“». Умудренные жизнью люди, «наименее человечные из людей», прибегали к нему столь часто, что оно «стало бессодержательным, даже смешным». Человечность должна была запечатлеться в сердцах людей, утверждал Руссо, а не только на страницах книг. Создатель фразы «права человека» ушел из жизни, не увидев истинных последствий американской независимости; он умер в 1778 году, когда Франция встала на сторону Америки в борьбе с Великобританией. Хотя Руссо знал о Бенджамине Франклине, который стал во Франции настоящей знаменитостью, прибыв туда в 1776 году в качестве посланника мятежных колонистов, и однажды защищал право американцев отстаивать свои свободы, даже если они были «неясны или неизвестны», американские дела его мало интересовали[139].

Несмотря на презрительное отношение Руссо, человечность и права человека продолжили упоминать и дальше, но они, вероятно, так и не возымели бы действия, если бы события в Америке не придали им особую значимость. Между 1776 и 1783 годами девять французских переводов Декларации независимости и по меньшей мере пять французских переводов конституций и биллей о правах различных штатов указали на конкретное применение учений о правах и помогли сформировать представление о том, что французское правительство также может быть установлено на новых основаниях. Несмотря на то что некоторым французским реформаторам нравилась конституционная монархия английского образца, а Кондорсе, к примеру, выразил недовольство «аристократическим духом» новой американской Конституции, многих восхитила способность американцев освободиться от тяжкого гнета прошлого и учредить самоуправление[140].

Американские прецеденты стали тем более убедительными, когда Франция сама оказалась в чрезвычайном положении. В 1788 году, будучи на пороге банкротства, в большой степени из-за поддержки американской войны за независимость, Людовик XVI согласился созвать Генеральные Штаты, которые последний раз заседали в 1614 году. Стоило начаться выборам делегатов, как послышался ропот тех, кто желал принятия декларации. В январе 1789 года друг Джефферсона Лафайет подготовил проект декларации, а в течение нескольких следующих недель Кондорсе без лишнего шума разработал свой собственный. Король попросил духовенство (первое сословие), дворян (второе сословие) и обычных людей (третье сословие) не только избрать делегатов, но и составить списки наказов. Ряд списков, подготовленных в феврале, марте и апреле 1789 года, упоминали «неотчуждаемые права человека», «неотъемлемые права свободных людей», «права и достоинство человека и гражданина» или «права просвещенных и свободных людей», однако «права человека» встречались чаще. Язык прав быстро распространялся в условиях растущего кризиса[141].

Некоторые наказы – чаще от дворян, чем от духовенства или третьего сословия, – прямо требовали принятия декларации прав (обычно в них же говорилось и о необходимости новой конституции). Представители дворянского сословия сенешальства Безье на юге страны, например, просили, чтобы «общее собрание в качестве истинной подготовительной задачи поставило бы перед собой обсуждение, разработку и декларирование прав человека и гражданина». Представители третьего сословия из округа, расположенного за пределами Парижа, назвали второй раздел «Декларация прав» и перечислили эти права по списку. Практически во всех наказах содержались требования специфических прав в той или иной форме: свободы прессы, свободы вероисповедания в нескольких случаях, равенства в распределении налогов, равенства перед законом, защиты от неправомерного ареста и тому подобное[142].

Делегаты прибыли со своими наказами к официальному открытию Генеральных Штатов 5 мая 1789 года. После нескольких недель тщетных дебатов касательно процедурных вопросов 17 июня депутаты третьего сословия единогласно объявили себя членами Национального собрания и выразили намерение представлять всю нацию целиком, а не только свое «сословие». Вскоре к ним присоединилось большое число депутатов от духовенства, а спустя некоторое время дворяне также поняли, что у них не осталось выбора: нужно было либо присоединяться, либо уходить. 19 июня в