— Например?

— Во-первых, ему нравится соблазнять замужних женщин.

— Я об этом не знал.

— Он участвовал в двух дуэлях, и в обоих случаях — из-за замужних женщин. Думаю, он коллекционирует их так же, как предметы искусства.

— Интересно.

— Это его слабость. Если мы поедем к нему вдвоем и я представлюсь твоей преданной женой, это окажется для него своего рода вызовом. А я постараюсь, чтобы он не смог устоять.

— Ты будешь его отвлекать, пока я буду искать настоящую шкатулку.

— Ты лучше меня сможешь опознать ее. Я не была уверена, что смогу отличить настоящую шкатулку от искусной подделки, — это было слабое место в моем плане.

Ему пришлось признать, что план был чертовски хорош.

— А почему ты уверена, что Росс прячет оригинал у себя в замке?

— По двум причинам. Еще одна его слабость — это жажда получить то, что хотят другие. Он из тех, кто наслаждается своим триумфом, даже крошечным. Так что он будет держать шкатулку где-нибудь поблизости, чтобы любоваться ею.

В этом был смысл.

— А другая причина?

— Он хвалился своей частной коллекцией перед друзьями и знакомыми. Он даже говорил людям, что прячет свою коллекцию в замке, в тайном месте. Полагаю, что у него в замке где-то есть склеп или потайная комната.

Рассказ Мойры произвел на Роберта огромное впечатление. Она проделала отличную работу, собирая важную информацию. Жаль, что она не работает на министерство внутренних дел. Человек с такими талантами мог бы пригодиться.

— Ты меня убедила. Мы найдем шкатулку, оставим Росса с носом и вернемся в Эдинбург.

Она просияла.

— Работая вместе, мы добьемся успеха. — Она начала расплетать косу. — Как только шкатулка будет у нас, мы освободим Ровену.

— Будь я проклят, если я позволю Энистону дешево отделаться.

— Не надо его недооценивать, — резко возразила Мойра. — Он жесток и расчетлив. Ему нравится причинять боль. Ровена… — Ее голос дрогнул, но она сделала глубокий вдох и сказала со слезами на глазах: — Я не могу рисковать ее безопасностью.

— Ты действительно думаешь, что он может причинить ей боль?

— Единственная причина, почему он пока не сделал этого, — его уверенность, что без нее у него не будет надо мной власти.

У Роберта похолодело сердце. Есть люди, способные убивать, не чувствуя при этом угрызений совести. Некоторые убивают из спортивного интереса и даже вовсе без причин. Их ничто не может остановить.

И у такого человека находится его дочь — дочь, которую ему так и не пришлось ни увидеть, ни узнать. От гнева у него застрял ком в горле.

Он увидел, что Мойра наблюдает за ним.

— Я не сделаю ничего, что могло бы причинить боль нашей дочери.

Она встретилась с ним взглядом и кивнула:

— Я знаю.

Она села на край кровати и стала пальцами распутывать пряди густых волос.

Движения ее тонких белых пальцев заворожили Роберта. А она уже начала расчесывать волосы серебряным гребнем. Поймав его взгляд, Мойра улыбнулась:

— Ты когда-то дразнил меня за эти серебряные гребни. Помнишь?

Он это помнил. Помнил и многое другое. Ее длинные ноги, крепко обнимающие его бедра, запах лаванды, исходивший от ее кожи, когда он скользил губами по ее телу. А особенно он помнил, как легко она возбуждалась, а он получал удовольствие, заставляя ее задыхаться от желания.

Но он сказал только:

— В жизни мы с тобой любим ее самые изысканные стороны.

Она посмотрела на него с явным одобрением:

— Да, это у нас общее.

— Я помню и кое-что другое, что было у нас общим. Нечто более… интересное.

Она опустила глаза:

— Возможно.

— Ты в то время часто притворялась, но только не в этом.

Ее губы изогнулись в улыбке.

— Физические аспекты наших отношений были мне приятны. Я совершенно четко помню, что ты был очень хорошо, — она окинула его быстрым взглядом, — оснащен для этого.

В ответ он почти усмехнулся. Почти.

Для Мойры это признание было достаточным. Она всегда чувствовала глубокую связь с ним, но то взаимопонимание, которое было в прошлом, сейчас омрачалось напряженностью.

Между ними было так много, столько событий и столько боли, что, несмотря на моменты мира и согласия, тень прошлого все еще где-то таилась, а Мойре так хотелось, чтобы их отношения стали проще и доверительнее.

Роберт встал.

— Если мы решили стать партнерами, то у меня к тебе будет просьба.

Он подошел к ней, и она мгновенно ощутила исходящее от него тепло. Казалось, что он всегда кипит каким-то медленным, скрытым огнем, его кожа всегда была теплой, обычно хладнокровный взгляд начинал гореть от малейшего прикосновения.

А как она любила прикасаться к нему, гладить его широкие голые плечи, твердую грудь, живот и… ниже!

Чувство было таким сильным, что ей пришлось сглотнуть, прежде чем спросить:

— Какая просьба?

— Если мы делаем это вместе, я буду принимать окончательное решение. Армия с двумя генералами обречена на поражение.

Если бы сейчас он только прикоснулся к ней и боль, которая с каждой секундой все больше росла внутри ее, ушла, она согласилась бы на что угодно…

Кроме этого.

— Если смогу, то соглашусь, но…

Он поднял пальцем ее подбородок:

— Никаких «но». Скрепим наш пакт поцелуем?

Она видела его горящие глаза, чувствовала жар его тела. Разум кричал ей, что надо сопротивляться, но тело не слушалось. Она поднялась на цыпочки и прижалась губами к его рту.

Больше ничего не требовалось. Одного прикосновения к его губам было достаточно, чтобы она уже не могла оторваться. Она этого хотела. Хотела его. Она так давно была одна, ей против стольких невзгод пришлось бороться, что просто чувствовать его было величайшим счастьем.

В ту же секунду как Мойра коснулась его губ, Роберт решил овладеть ею здесь и сейчас. Он хотел этого с того момента, когда увидел ее обнаженной в медной ванне возле камина. Обнимая ее теперь, он сожалел о том, что так долго ждал этого.

Не прерывая поцелуя, он развязал тесемки сорочки, но потом отступил, стянул ее через голову, так что ее волосы рассыпались по плечам. Она была так прекрасна, что смотреть на нее было почти больно.

Она расстегнула его жилет и вытащила из брюк полы рубашки.

— Погоди, дорогая. — Роберт сел и стянул с себя сапоги.

Смеясь, Мойра сняла с него камзол, а он развязал галстук и бросил его на пол. Остальная одежда последовала туда же.