но до того, как попасть сюда, я пыталась понять, что в моей жизни не так. Было, знаете ли, такое поганое, тяжелое и неотвязчивое ощущение, что я несчастна. Ничего не идёт как надо, не приносит удовольствия, не радует.

Ха.

Не чувствуешь своего тела, пока не поранишься. Не ценится свобода передвижения, пока она вдруг не пропадает. Не воздаешь должное личному пространству, пока вдруг не оказываешься прикованным к больничной койке, и посторонний человек помогает тебе с интимными вещами. Довольно дискомфортно, когда не можешь даже поднять рук, поменять положение тела. Унизительно, что не можешь и просто волосы поправить, и сделать более интимные вещи, которые предпочёл бы ни с кем не делить. Чёрт бы все это побрал, но вдвойне унизительно, что из-за ограничений, которым я подвергаюсь, осязание обострилось. Очень стрёмно ощущать, как по твоим интимным частям из тебя вниз весело течет жидкость, как на простыне она моментально остывает; чувствовать распирание в тканях при испражнении, и как что-то мягкое и теплое тут же становится мерзким и холодным, размазывается по твоему телу, палату наполняет соответствующий аромат. Ты лежишь, желая умереть от стыда, стараешься не шевелиться, чтобы не изгваздаться в этом, и ждешь, когда придет посторонний человек, обмоет тебя, вынет запачканную простыню, перестелет постель, ничего при этом не комментируя.

И потом ты с этим же человеком, видевшим при свете дня те твои места, что не принято показывать посторонним, должен как ни в чем не бывало обсуждать пожелания на завтрак, какое масло для волос лучше сработало и почему тебе не нравится творчество Толстого и Достоевского, а Грибоедов – в самый раз.

Я, может быть, воспринимала бы всё иначе, если бы действительно болела: если бы у меня была сломана шея, и я лежала колодой на постели, не чувствуя своего тела, без возможности передвигаться. Но напротив: тело я чувствую превосходно. А вот передвигаться не могу из-за того, что обслуживающий меня человек привязал меня к кровати.

Быть пленницей втройне унизительно. Что я сделала, чтобы заслужить всё это?

Я всю жизнь старалась не нарушать правил.

Слушайся маму. Слушайся бабушку.

Доедай всё, что есть на тарелке.

Уступай пожилым место в транспорте.

Дорогу переходи на зеленый свет.

Не путай «тся» и «ться».

Говори всем «здравствуйте», «пожалуйста» и «спасибо».

Хорошо учись. Хорошо себя веди.

Я вела. И куда меня это привело?

Я всю жизнь надеялась, что если буду соблюдать правила всегда, когда могу, мне однажды можно будет нарушить их, и за это ничего не будет.

Но все оказалось не так. Удача не копится, нет никаких баллов за примерность, а я – в полном отчаянии.

Когда мне становится холодно, я не могу укрыться. Кожа ощущает движение воздуха, поднимаются мурашки, оголённые участки холодеют, и это становится все заметнее на контрасте с телом в тепле. Я вижу одеяло, что лежит в углу кровати, но даже если я подтяну его ногами, мне никак не укрыться. Всё, что я могу делать: это лежать и фиксировать свои ощущения.

Для чего я жила? Для чего продолжаю цепляться за такую жизнь? Умом я понимаю, что не стоит надеяться на возвращение в реальность, а сама продолжаю. Жду, что однажды смогу выбраться отсюда. Что я могу сделать, чтобы покинуть это место?

Ё-на

Самая мощная сила в природе – это сила ядерного взаимодействия: она держит вместе кварки, которые составляют протоны и нейтроны. Она так и называется: сильное ядерное взаимодействие, – и распространяется на самые маленькие, субатомные частицы. Это так удивительно. Связь между самыми крошечными частицами любого ядра любого вещества во всей Вселенной – в мире нет связи, прочнее этой.

Вы знали?

Сильное взаимодействие работает только тогда, когда субатомные частицы находятся очень близко друг к другу. Каждая частица стоит на своем месте в структуре, и изо всех сил взаимодействует только с частицами, стоящими рядом. Сколь бы много не было атомов в веществе, она будет взаимодействовать только с теми, кто в её атоме.

Дальше связь не распространяется.

И весь этот порядок вещей может изменить только катаклизм: попавший извне чужеродный кварк выбьет с орбиты родную для ядра частицу, и все изменится.

Все как в человеческих общинах, не правда ли?

У нас тут тоже завелось одно нейтрино.

С каждым днём всё заметнее её влияние на всех. Неуловимо все: охотники, ребята из аналитического отдела, программисты, даже работники столовой, поначалу её опасавшиеся, привыкли к тому, что она здесь. А после того, как глава дал ей статус утраченного потенциала – Крушины – они перестали бояться и начали даже начали интересоваться ей.

Так что удивительного в том, что те, кто в первых рядах – глава, Энола, Камэл и Рэй – оказались под её влиянием? Что в ней так их притягивает?.. Что в ней есть такого, чего не хватает мне?

Она попала сюда и изменила все связи. А я, получается, стала той, кого она выбила с орбиты.

Как же меня это достало!..

Я нахожусь тут уже восемь лет, на моём счету тысячи пророчеств, десятки найденных потенциалов. Я следую установленным правилам, ограничиваю себя в книгах и фильмах, живу по расписанию.

Но стоит появиться ей – и все начинают скакать вокруг неё. Она жива, между прочим, благодаря моему пророчеству! Это я увидела сон о девушке с золотыми волосами, это я запустила эту цепочку спасения! Но если бы я знала, чем это обернётся, промолчала бы.

Как же бесит!

Она же ровным счётом ничего не сделала! Она просто пришла в себя и лежит в палате, залечивает раны. Ещё никак не доказана вообще её полезность, но разговоров только что о ней. Ко мне же начались какие-то необоснованные претензии.

– Сегодня снова ничего? – аналитик, принимающий сегодня у меня тетрадь, не сумел скрыть своего разочарования, увидев пустые страницы. – Это уже становится не смешно…

«Чёртов сноб! Думаешь, перед тобой автомат по производству прорицаний?». Но я мило молчала.

– Уже три месяца ни одного сна – такого раньше не случалось…

«Думаешь, это так легко, умник? Иди, приляг да выбей у Вселенной предсказание!». Но вместо этого изо всех сил улыбалась.

– Мы уже все архивы пересмотрели – там ничего толкового. Если ты не можешь, то и мы без работы остаёмся.

«Да ты все никак не уймешься? Если ты не можешь себя занять, какая моя в этом вина, козёл?».

Улыбку становилось держать все сложнее.

– Чего улыбаешься? Ты не заболела часом?

«Пиздец тебе. Я пыталась». Я уже набрала в грудь побольше