— Пойдемте переговорим на природе. — «Работяга» кивнул в сторону чахлого скверика.

Анзоров возражать не стал. Они перешли через дорогу. Нашли свободную скамейку. Депутат смахнул газетой, которую держал в руках, грязь и уселся, решив, что в ногах правды нет. Закинул ногу на ногу. Брезгливо огляделся. Рядом радовалась жизни толпа полупьяных люмпенов.

— Не беспокойтесь. — Кривая улыбочка «работяги» стала еще кривее. Обнажились очень ровные, наверняка дорогие металлокерамические зубы. И в глазах появился странный нездоровый блеск. Пальцы правой руки его чуть подрагивали, будто перебирали струны гитары.

— Как вас называть? — спросил Анзоров.

— Феликсом. Я не обижусь.

«Такой же Феликс, как я Донна Анна», — подумал раздраженно Анзоров. Он ненавидел шпионские игры.

— Аркадий Станиславович обрисовал в общих чертах вашу проблему. Думаю, его умозаключения верны. Мы имеем дело с «Пирамидой».

— Чем она занимается, эта поганая «Пирамида»? — раздраженно произнес Анзоров.

— Как бы лучше сказать. — Феликс распечатал пиво, слизнул языком появившуюся пену. Приложился с видимым удовольствием к банке. — Можно сравнить ее с добровольной народной дружиной. «Пирамида» помогает стране выстоять против многочисленных врагов. Хотя никто ее об этом не просит. Защищает интересы страны, понимаете ли.

— А ФАГБ что защищает?

— Вам ли это объяснять, Доку Бисланович? Госбезопасность защищает не столько интересы страны, сколько интересы элит. Эта шкала приоритетов установилась очень четко еще при первом президенте России. Спецслужбы стали тем, для чего и были изначально созданы еще в древности — защиты властной элиты. А интересы элиты и страны часто не совпадают…

Анзоров посмотрел на Феликса, и в нем все больше закипала ярость. Ему не нравилось, что его вызвали для выслушивания банальностей. И тон — казалось, что собеседник издевается. Но депутат обуздал себя. И спокойно спросил:

— Откуда они взялись, эти дружинники?

— Дружинники образовались из малохольных романтиков, кто считал и продолжает считать интересы страны выше интересов элиты. В рамках государственных структур им не нашлось места.

— И они образовали собственное государство…

— Собственную структуру… Достаточно жесткую. Как любое тайное общество.

— Насколько сильную?

— Некогда весьма сильную. Но время идет, Доку Бисланович. Одних оно делает сильнее. Других слабее. Ничто не остается неизменным.

— Вы философ?

— Непрофессиональный. До Платона далеко. Судьба выдалась нелегкая, так что теперь хочется задуматься о смысле жизни.

— Что «Пирамида» из себя представляет сегодня?

— В какой-то мере их постигла судьба многих подобных самодеятельных ансамблей. Хочешь не хочешь, а идеология постепенно уступает место экономике. Тамплиеры сломались и утеряли четкое понимание цели, когда стали заниматься ростовщичеством.

— Значит, это обычная банда?

— Скажем… коммерческая структура… Возможности, конечно, уже не те. Они сильно сломались на войне с «Синдикатом». Слышали о таком?

— Слышал. А вы имели отношение к «Синдикату»?

— Не так важно, где я был, есть и буду. Эти детали не имеют отношения к делу. Вернемся к «Пирамиде»… Время от времени эти пенсионеры шалят. И начинают донимать своими шалостями.

— Тогда почему не разберетесь с ними?

— Я пришел, чтобы помочь заняться этим вам… Итак, что вас конкретно интересует?

— Как их извлечь на белый свет?!

Феликс усмехнулся.

— За последние годы такие попытки предпринимались неоднократно. Это приводило к тому, что «Пирамида» пряталась все глубже. И заметала следы все лучше… Опишите внешность тех, кого вы видели…

Анзоров, как мог, описал нападавших на него. В основном, боевиков. Хоть убей, ему не удавалось вспомнить лицо того садиста, который с ласковой улыбкой накачивал его психотропными веществами.

У обратившегося в слух Феликса в глазах зажегся интерес. Он вытащил карманный компьютер с жидкокристаллическим дисплеем. Задал программу. И через некоторое время вывел рисованный портрет.

— Он?

— Он! — выдавил Анзоров, увидев ненавистное лицо.

— Один из наиболее квалифицированных оперативников «Пирамиды». Псевдоним «Русич». Откуда взялся и куда нырнул — одному черту известно… Но если начинается серьезная заварушка, он тут как тут.

— Он покойник, — прошипел народный депутат, наливаясь злобой. С крошечного экрана на него глядел его враг. — Я его из-под земли достану. Из лап самого шайтана вырву. И отрежу голову…

— Аллах в помощь. — Феликс спрятал компьютер. — Вам будут благодарны многие. Я в их числе… Вынужден откланяться. Дела… Но этот вопрос я буду держать в поле зрения.

— И все?

— Ах да. — Феликс вытащил из кармана пальто лазерный диск, протянул Депутату. — Тут кое-какая информация. Если появится еще что-то интересное для вас, сообщу…

* * *

Шалавочка оказалась совсем молоденькой — около двадцати, демонстративно циничной, но, как и у всех девчонок ее возраста, с мозгами, сверх меры заполненными романтическим мусором. Звали ее Анжела.

В постели от злости и отчаяния, пытаясь забыться, Бруевич отработал на все двести процентов.

— Мне редко нравится. Но с тобой понравилось. — Она прижалась к нему, смотря на него уже другими глазами.

Утром она приготовила ему завтрак — тосты (кто их только придумал, эту дрянь!) с джемом, яичницу и стакан сока. Девочка, видимо, внимательно смотрит американские фильмы, мотая на ус.

Позавтракав, программист как-то вяло подумал, что пора выметаться. Ох, кто бы знал, насколько неприятно уходить из уютной квартирки, когда идти некуда.

— Что загрустил, мальчишечка? — немножко виновато посмотрела на него брюнетка.

— Есть поводы.

— Понимаю. Сейчас придешь домой, к жене стервозной. Она тебя скалкой в лоб пометит за то, что дома не ночевал. — Анжела весело хохотнула.

— Нет у меня жены.

— Нет? Врешь. Ты парнишечка классный. И чтобы никто не подобрал…

— Ты что, по совместительству зудильником работаешь?

Она обиженно надула губки.

— Некуда мне идти! — с прорвавшимся отчаянием выпалил он, хлопнув ладонью по кухонному столу.

— Некуда? — она удивленно вскинула брови.

— Некуда! Потому что обложили со всех сторон!

— Ты чего, бежишь от кого? — Глаза Анжелы восхищенно загорелись. Ситуация начала ей напоминать один из любимых американских боевиков.

— Бегу!