— Ценность, говоришь? — Амэр хихикнул. — Позволь, я кое-что покажу, а потом всё растолкую…

Он расправил шарф, взмахнул им, а потом подбросил в воздух и, поймав за противолежащие углы, с силой дернул в разные стороны. Эсме ахнула, но с изумрудно-зеленой тканью ничего плохого не случилось.

— Гляньте-ка на это!

По краям шарфа проступили темные полосы, почти сразу превратившиеся в витиеватые узоры из переплетенных цветов и листьев, необычайно красивые и завораживающие своей сложностью. По зеленому шелку побежали серебристые искорки, и неприметная вещица, на которую Хаген в последние недели и внимание обращать перестал, вдруг сделалась слишком уж роскошной для целительницы. Чудеса, да и только…

— Они скоро пропадут, — сказал Амэр, бережно возвращая шарф хозяйке. — Захочешь ещё раз полюбоваться — ты видела, что надо делать, это несложно. А теперь про его ценность… — Торговец взмахнул рукой, как будто желая охватить всю рыночную площадь. — Нет здесь ни одной вещи, которая с ним сравнилась бы по древности. Я так полагаю, твоё наследство соткано в одном из тех южных городов, что ныне обратились в прах… и было это в те времена, когда искусники из клана Ласточки творили чудеса, делая неживое живым!

— Клан Ласточки… — прошептала Эсме чуть слышно. «Южные города? — подумал Хаген. — Тогда ему триста лет, не меньше!» Такой долгий срок даже не воспринимался как что-то истинное. Быть может, торговец их обманывает?

— И поэтому, — продолжал Амэр, — стоит он уж никак не меньше шести сотен золотых. Ты целое состояние носишь с собой, милая.

Сумма была попросту сказочная, и Хаген едва не расхохотался, но знаток древностей и не думал шутить.

— Я правду говорю, — сказал он, будто прочитав мысли пересмешника. — Какой прок лгать? Хотел бы обмануть, оценил бы его в три гроша — и всё тут.

— Спасибо за помощь, — тотчас же проговорила Эсме. Взгляд её сделался озадаченным: девушка как будто вспомнила что-то странное, и никак не могла поверить, что воспоминание правдиво. — Как нам тебя отблагодарить, добрый человек?

— Это я тебя благодарить должен! — Амэр впервые за весь разговор улыбнулся искренне и широко. — За добрых полвека такие вещицы попадали мне в руки едва ли три-четыре раза. Да, бывали раньше у меня удачи… теперь вот одно барахло…

Хаген посмотрел на прилавок снова, внимательнее, и его потянуло к разбросанным в беспорядке безделицам, как будто среди них таилось что-то очень важное. «Барахло? Как сказать. Не так уж ты прост, старик…» Пересмешник протянул руку к товару, искоса взглянув на Амэра, но тот сохранил невозмутимое лицо.

Десяток простеньких колец с поцарапанными, потускневшими камнями; гребни для волос, один — довольно симпатичный, с пестрой бабочкой, но половина зубьев обломана; серьга без пары; большая серебряная брошь странного вида — вроде глаза с крыльями…

Хаген замер на мгновение, а потом сжал украшение в кулаке — так крепко, что острые края проткнули кожу и потекла кровь. «Вот и свиделись…» Мелькнуло странно изменившееся лицо Эсме; Амэр, растерянно открывший рот, стал похож на задыхающуюся рыбу, но целительница и торговец, как и вся рыночная площадь, словно отдалились от оборотня, потерялись. Кругом были тишина и темнота, а он сам вновь открыл дверь, которую нельзя было трогать.

… — Это лаборатория господина Рейго, сюда слугам входить запрещено. Тебе разве не объяснили, дубина? — гневно сказала Ардалия Лар. На дверной створке за её спиной виднелось полустертое изображение крылатого ока.

— Прошу прощения… — пробормотал Хаген, отступая и униженно кланяясь. Его мутило, от увиденного только что было все ещё темно в глазах и хотелось бежать отсюда, из этого страшного дома, бежать без оглядки! Ардалия, супруга его хозяина, почему-то ограничилась выговором и не стала наказывать чрезмерно любопытного слугу. Должно быть, она понимала, что он уже наказал себя сам, заглянув в святая святых Рейго Лара — туда, где творились чудеса древней алхимии. Позже Хаген узнал ещё кое-что об искусстве полужизни, но в тот день он почувствовал себя так плохо, что не выдал себя лишь благодаря удачному стечению обстоятельств.

То, что оборотень увидел в лаборатории, ещё долго снилось ему по ночам…

— Заступница, помоги! — вдруг воскликнула Эсме так резко, что Хаген вздрогнул от испуга и пришел в себя. Побледневшая целительница глядела на что-то, видимое ей одной; её била крупная дрожь, а на узком лице отразился ужас.

— Что это, что это такое? — пролепетала она. — Оно как будто смотрит на меня…

— Эсме! — окликнул девушку Хаген. Он вспомнил о целительской способности заглядывать в чужие мысли и догадался, что произошло; тотчас же возникло ощущение, будто ему на плечо легла чья-то тяжелая и горячая рука. «Нет, капитан, я не стану подходить к ней ближе, я знаю, что тогда произойдет…» — Эсме, очнись!

— А? — Она растерянно взглянула на пересмешника, словно не понимая, что произошло. — Я… ох, я видела… видела очень странные вещи… Этот знак, что он означает?

«Хотел бы я знать», — подумал оборотень, пряча глаза. Старый торговец пожал плечами и проговорил с наигранным безразличием:

— Знать не знаю. Померещилось тебе что-то, только и всего…

— Померещилось?! — возмущенно переспросил чей-то голос, и торговец, вздрогнув от неожиданности, уставился куда-то вниз. — Ну ты и нахал, дядюшка Амэр! Сам ведь рассказывал мне, что нашел эту штуковину в старом доме у Стены!

Из-под прилавка выбралась молоденькая девушка — что же, выходит, она просидела там всё это время? Амэр глядел на неё и молчал; выражение лица у него было озадаченное.

— В Старом городе, у самых скал есть дом, где уже давным-давно никто не живет, — начала рассказывать племянница старого торговца. На вид девушке было не больше шестнадцати лет, и она показалась Хагену довольно-таки симпатичной — рыженькая, зеленоглазая, чем-то похожая на игривого котенка. Ещё у неё была родинка под правым глазом, похожая на слезу. «Где-то я такую уже видел…» — подумал магус.

— В этом доме, люди говорят, водятся привидения… каждое полнолуние призрак заманивает в дом какого-нибудь несчастного и до утра пьет его кровь!

— Так эта брошь оттуда? — спросила Эсме, переведя хмурый взгляд с девушки на Амэра. — И давно ты её раздобыл?

— Лет десять назад, — со вздохом признался торговец. — Забрел туда случайно, днем… а потом улепетывал со всех ног! И с тех пор как прокляли меня…

— Её никто покупать не хочет, — закивала его племянница. — И другие товары — тоже.

— Слушай, забери-ка её себе! — вдруг взмолился Амэр. — Раз уж она тебя за хозяина признала!

Эсме робко пожала плечами и взглянула на магуса, безмолвно предлагая разбираться самому. Целительница выглядела совершенно сбитой с толку, да и магус ощущал себя не лучшим образом.

— Нам она не нужна… — начал пересмешник, но торговец его перебил, заявив: что отдаст брошь даром. Они заспорили, и в конце концов Амэр получил цену, которой не хватило бы даже для того, чтобы покрыть стоимость серебра, пошедшего на изготовление брошки. Хаген чувствовал себя совершенно растерянным и ещё его не покидало ощущение, что Амэр был готов даже приплатить, лишь бы странные покупатели быстрее убрались восвояси. Обе девушки молча наблюдали за торгом, и отчего-то казалось, что они стараются не смотреть друг на друга.