далекой юности: «Звезда его счастья взошла и достигла зенита его желаний». Он был очень рад, что помог достойному юноше на его пути к счастью и попытался вспомнить, доводилось ли ему самому подниматься до зенита своих желаний. Вспоминал, вспоминал, да так и не вспомнил…

Рядом с постоялым двором кипел рынок, торговцы громко расхваливали свои товары, покупатели бродили по рядам, отчаянно спорили с лавочниками, уходили и снова возвращались, пока к обоюдному удовольствию не сговаривались о покупке. У колодца собралась толпа зевак, разглядывая человека, имевшего в качестве одежды один лишь замызганный тюрбан. С трудом прикрывая руками свою наготу, он бегал и жалобно кричал:

– О, правоверные!.. Обокрали!.. Обокрали!..

Исмиля закрыла порозовевшее личико ладошками и отвернулась. Ренье подошел к несчастному и поинтересовался:

– Почтенный, что с тобой стряслось?

Обворованный горестно простонал:

– О, господин, на последние деньги я купил здесь барана и повел его домой, предвкушая вкусный обед для своей семьи и прикидывая, сколько денег удастся выручить от продажи его шкуры. Я уже возносил хвалу Аллаху за удачный день. Протискиваясь через толпу, я обнаружил, что веревка, на которой я вел барана, обрезана и он исчез. Не успел я проклясть вора, как у колодца раздались рыдания. Я подошел туда, увидел человека, рвущего на своей голове волосы и спросил у него: «О, сын несчастья, кто тебя обидел?» Захлебываясь слезами, он ответил: «О, добросердечный человек, я уронил в колодец кошель с сотней золотых динаров и не могу его достать, ибо с детства боюсь воды. Если ты их достанешь, десять динаров будут твоими». Деньги сами шли в мои руки! Я разделся, попросил благодетеля покараулить мою одежду и в одном тюрбане спустился в колодец. Но там были только камни, да мутная вода. Я с трудом вылез обратно и обнаружил, что этот служитель зла исчез вместе с моей одеждой!

Юноша пожалел дважды обманутого и подарил ему десять золотых динаров. Абиссинец достал кусок ткани и отдал его жертве людского коварства, чтобы тот прикрылся и сказал:

– О, друг, на Всевышнего надейся, но барана привязывай покрепче! И не будь так доверчив. Еще немного, и вор украл бы и твой тюрбан, оставив тебе лишь трудовые мозоли!

Бедняк со слезами на глазах поклонился своим спасителям и растворился в толпе.

Абиссинец пошел проводить друзей, и они остановились у одинокого дерева, откуда начиналась дальняя дорога.

Ренье стал уговаривать Масума:

– Золотые динары, подаренные эмиром, по справедливости принадлежат тебе! Их хватит, чтобы начать новую жизнь.

Абиссинец с благодарностью посмотрел на юношу:

– О, добрый рыцарь, ты рисковал своей жизнью и заслужил награду. Эмир и без того осыпал меня многими милостями. А золото – это приманка суеты и бедняку оно несет одни беды! Кто может определить: когда человек играет золотом, а когда золото – человеком? Я всегда заработаю себе на лепешку с медом. А что еще нужно вольному бродяге?

Из рукава абиссинца выглянула белая мышка и черные бусинки ее глаз остановились на Исмиле. Девушка высыпала на свою ладошку несколько зерен и протянула ее вперед. Шустрый зверек пробежал по маленьким пальчикам и начал лакомиться вкусным угощением. Исмиле стало щекотно, она рассмеялась и другой рукой стала ласково гладить мышку. Ренье и Масум любовались счастливым лицом девушки и не могли сдержать светлых улыбок, слыша ее беззаботный смех, напоминавший нежный звон серебряного колокольчика.

Народная мудрость гласит: время радости когда-нибудь заканчивается и наступает время печали. Они стали прощаться и грусть затуманила им глаза. Напоследок абиссинец предупредил об опасности, грозившей молодым людям в дороге:

– Через несколько дней вы увидите предгорья и там будет едва заметная развилка. Если вы возьмете налево, то благополучно приедете в Тиверию. Правая дорога уведет вас в горы, населенные дикими племенами. Они захватывают заплутавших людей и обращают их в рабов. Так что постарайтесь не пропустить этот перекресток, – он понизил голос и округлил глаза. – Время от времени там появляется черный барашек из преисподней. У него золотые рожки, серебряная бородка и бронзовые копытца. Его ноздри испускают волны тумана, сбивающего почтенных скитальцев с верного пути!

Ренье сделал вид, что поверил страшной сказке и поблагодарил абиссинца за помощь и совет. Он поднялся в седло, Исмиля поместилась перед ним, и застоявшийся конь устремился вперед, резво перебирая стройными ногами. За ним в поводу следовал подаренный эмиром скакун, навьюченный небольшой, но дорогой поклажей.

Через небольшое время юноша оглянулся и увидел вдали неподвижную фигуру абиссинца с маленьким белым комочком на плече. Он почувствовал на себе прощальные взгляды двух добрых существ, которые спасли его и Исмилю, и которых он уже никогда не увидит. Глаза его увлажнились, горло сдавило железным обручем и сердце наполнилось грустью. Ему понадобилось немало времени, чтобы справиться с волнением. Впереди был трудный путь и рядом билось маленькое сердечко девушки, доверившейся ему. Он твердой рукой направил коня по едва заметной дороге, петлявшей между холмами и убегавшей за далекий горизонт.

Рычащие львята

Алиенора не могла оторвать влюбленных глаз от сына и следила за каждым его движением. Здесь, на вольном просторе, Ричард предался юношескому озорству. Он с невероятной скоростью носился на гнедом жеребце по прилегающим к дороге полям и с воинственными криками рубил мечом ветки редких кустарников. Навоевавшись с воображаемым противником, Ричард подскакал к матери и воскликнул:

– Вот так я буду разить сарацин, когда пойду освобождать от них Святую землю!

В свои шестнадцать лет он отличался высоким ростом и незаурядной силой, искавшей немедленного выхода. Эта неуемная горячность, а также отливавшие медью волосы и серо-голубые глаза выдавали в нем потомка славных герцогов Аквитании.

Алиенора улыбнулась:

– Я очень рада твоему владению мечом! – и лукаво добавила. – Но там будет потруднее, чем здесь. Ведь неверные так просто себя в обиду не дадут!

– Когда-то давно ты участвовала в большом походе на мусульман. Чем он закончился и почему о нем никто ничего не рассказывает?

– То было второе великое паломничество. Мы с Людовиком, как суверены Франции, первыми приняли крест и отправились на Константинополь. Потом прошли просторы Азии, проследовали в Антиохию и доплыли до Тира. Там мы объединились с христианами Святой земли и попытались взять Дамаск, но потерпели неудачу. После этого нам пришлось вернуться домой, – она вздохнула. – Поход произвел на меня неизгладимое впечатление. Мы пересекли бескрайние равнины, преодолели полноводные реки, пробились через дремучие леса, а на обратном пути переплыли Великое море. Мы любовались красотами дикой природы, дивились чудесам дальних стран и восторгались великолепием восточных городов. И при этом