– Как у него дела с деньгами?

– Я бы сказал, очень неплохо, учитывая дефицит времени. Сказать по правде, меня изумляет и даже пугает та скорость, с какой человек может оценить и распродать все свое достояние, накопленное в течение жизни, если уж он решился на это. Это оказалось легче, чем… извините, так, наверное, говорить нельзя…

– Что все-таки пришло вам в этой связи в голову?

– Я только хотел сказать, что это оказалось даже легче, чем иметь дело с выморочным имуществом. Банк мистера Старлинга просто перевел сумму в один миллион сто пятьдесят тысяч фунтов стерлингов на специальный счет фирмы «Кабот» в зачет стоимости его движимого и недвижимого имущества в Суррее и Лондоне, включая стоимость дома и квартиры со всей обстановкой, двух его машин и различных видов ценных бумаг и акций, хранившихся в его банковском депозитарии. Полагаю, банк, воспользовавшись случаем, содрал за это чудовищные комиссионные и здорово нагрел на этом руки, но у бедного парня, принимая во внимание жесткие временные рамки, просто не было выбора. Еще двести тысяч фунтов могут быть выплачены под гарантии имеющихся в его распоряжении отдельных вкладов в виде инвестиций. Кроме того, мы дали согласие приобрести за сто тысяч фунтов его коллекцию марок, а в настоящее время ждем письменного подтверждения от его партнера по бизнесу и владению собственностью в Португалии относительно его намерения перечислить на наш счет сумму в сто пятьдесят тысяч фунтов в качестве доли мистера Старлинга. В общей сложности это миллион шестьсот тысяч фунтов. Налог на аукцион и выплачиваемая владельцам лота премия прибавляют двадцать пять процентов к продажной цене, следовательно, мистер Старлинг располагает для торгов суммой, которая составляет примерно один миллион двести восемьдесят тысяч фунтов. Этого должно хватить.

– Будем надеяться.

В час тридцать люди начали занимать стулья в помещении, предназначенном для аукциона, и к двум часам все места уже были заняты. Находившаяся в комнате этажом выше Кэти наблюдала за происходящим по монитору, чувствуя, как в атмосфере зала копятся напряжение и нетерпение. Вошел Леон Десаи и присел с ней рядом.

– Спускался вниз, чтобы еще раз взглянуть на лот номер пятнадцать, так сказать, во плоти, – сообщил он.

– Он действительно выглядит на миллион фунтов?

– Не сказал бы. До абсурда примитивная вещь. Как марка из детского игрушечного набора «Почта». Когда я смотрел на нее, мне пришло в голову, что те, кто ее выпустил, создали гигантскую мировую империю, но так и не смогли изобрести приличного велосипеда, не говоря уже о телеграфе.

К ним присоединился Джеймс Мелвилл.

– Сейчас начнется, – сказал он. – Не желаете ли взглянуть на лот номер пятнадцать собственными глазами, сержант?

Десаи кивнул:

– Мы сейчас об этом говорили. Может, всему виной мое воображение, но она показалась мне несколько отличающейся от копии, изготовленной в нашей лаборатории.

– Изготовление поддельных марок не такое простое дело, как вам, быть может, кажется. Хотя их пытаются подделывать многие.

На установленных в комнате телемониторах стало видно, как по залу словно прокатилась волна, когда сотрудники фирмы «Кабот» вошли в помещение и заняли свои места у телефонов и за столами, где должны были обрабатываться предложения, поступающие по почте. Всего в зале установили четыре камеры слежения. Одна камера фиксировала кафедру аукциониста, другая – первые ряды зала, где среди прочих посетителей расположились Сэмми Старлинг и сопровождавший его молодой сотрудник «Кабота». Две другие камеры, управлявшиеся оператором, сидевшим в закутке чуть впереди и в стороне от Кэти, медленно сканировали помещение.

Мелвилл тыкал пальцем в монитор, называя знакомых ему людей – коллекционеров, их агентов, регулярных посетителей аукциона «Кабот», а также клиентов, выказавших интерес к определенным лотам. Помимо прочих он идентифицировал одного посетителя, собиравшегося принять участие в торгах, как агента известного газетного магната, а о другом сказал, что это представитель филателистического музея из Франкфурта, проявляющий повышенный интерес к редкой серии марок Германской Новой Гвинеи 1914 года со штемпелем австралийской оккупационной армии.

Камера стала брать присутствующих крупным планом, и они увидели на экране лица, исполненные ожидания и предвкушения заветного мига начала торгов. Потом в фокусе камеры оказалось лицо Сэмми Старлинга.

Он провел час, неспешно прогуливаясь по набережной Виктории и часто останавливаясь, чтобы взглянуть на темные воды скользившей мимо реки. Парочка приставленных к нему «нянек» следовала за ним на безопасном расстоянии, но за все это время он ни с кем не общался за исключением Гэллоуза, поддерживающего с ним контакт с помощью приемно-передающего устройства.

Сейчас Старлинг представлялся наименее оживленным человеком в зале. Он сидел без движения и смотрел остановившимся взглядом прямо перед собой, в то время как все остальные вертелись в разные стороны, шушукались, листали страницы каталогов, обсуждали посетителей, пытаясь определить наиболее перспективных покупателей, или обменивались сведениями о редких лотах.

– Мистер Конвей занял свое место, – возгласила Кэти, заметив, как головы посетителей будто по команде повернулись к кафедре аукциониста. Брок и люди из его команды взяли стулья и уселись перед мониторами.

– Добрый день, леди и джентльмены, – прозвучал усиленный микрофонами голос Конвея – спокойный, вежливый и авторитетный. – Позвольте поздравить вас с открытием летнего филателистического аукциона компании «Кабот». Выставляемые сегодня на торги лоты представляют собой марки стран Британского содружества, включая Великобританию. Лоты с первого по четырнадцатый – наиболее интересные марки, выпущенные когда-либо на Бермудских островах. Итак, лот номер один.

До слуха полицейских донеслись одобрительные возгласы с нижнего этажа, когда ассистент подошел к кафедре аукциониста и, подняв первый лот, продемонстрировал его собравшимся. Шоу началось.

Первые пять лотов, хотя и редкие, являлись своего рода увертюрой, позволившей Конвею определить ритм и темп аукциона, а посетителям – полностью сосредоточиться на происходящем перед их глазами действе. Через двадцать минут на торги был выставлен первый действительно ценный лот, проходивший в каталоге под шестым номером.

– Лот номер шесть. Первый выпуск «Перот» 1849 года. Данный экземпляр номинальной стоимостью в один пенни отпечатан черной краской на серо-голубом фоне и значится в каталоге Стенли Гиббонса под номером ноль-два. Имеет выраженные поля в виде светлой, без зубцов, каймы и, хотя несколько истончился от времени, тем не менее представляет собой великолепно сохранившийся образец, лучший из двух известных в настоящее время образцов почтовых знаков типа «Перот» выпуска 1849 года. Фотография этой марки помещена на задней стороне обложки нашего каталога. До наших дней дошли лишь одиннадцать марок типа «Перот» – пять черных и шесть красных, из которых одна черная, датируемая 1848 годом, и две красные, датируемые 1853 и 1854 годами, находятся в Британской королевской коллекции. Данный экземпляр обнаружили в 1904 году и тогда же занесли в каталог Лудингтона. Более подробную историю марок типа «Перот» вы можете найти на восемнадцатой странице нашего каталога. – Закончив вступительную речь, Конвей сделал паузу и сказал: – Итак, леди и джентльмены, кто из вас откроет торги, начав, скажем, с суммы в сорок тысяч фунтов стерлингов?