В середине сентября на Македонский фронт из Архангельска отправилась и Четвертая бригада под командованием генерала М. Н. Леонтьева, После этого численность Русского экспедиционного корпуса за рубежом составила 40–45 тысяч военнослужащих. Кроме этого как вспоминает Илья Эренбург, который в то время был корреспондентом в Париже, русские эмигранты, сотнями слонявшиеся по тыловой Европе, также поступали на службу в особые бригады.

Лики истории

Марушевский Владимир Владимирович. Генерал-майор с 1915 года. Участник Русско-японской войны. В годы Первой мировой войны командир Третьей бригады Русского экспедиционного корпуса.

В сентябре 1914 года награжден орденом Святого Георгия 4-й степени за отличие в бою.

В сентябре 1917 года назначен последним в истории «старой армии» начальником Генштаба.

После Октябрьской революции арестован по постановлению Совета народных комиссаров по обвинению в переговорах, направленных против советской власти, и саботаже перемирия с Германией. Заключен в тюрьму Кресты. Освобожден под честное слово и вскоре бежал в Финляндию. В августе 1918 года переехал в Стокгольм. В ноябре 1918 года по приглашению английских и французских военных миссий прибыл в Архангельск, где был назначен командующим войсками Северной области. Сформировал Северную армию (около 20 тысяч человек). В августе 1919 года ушел с поста командующего и выехал в Швецию. Позже переехал в Югославию, где и прожил до 1952 года.

Владимир Владимирович Марушевский, генерал-лейтенант. Участник Белого движения

Главной проблемой всех бригад было полное отсутствие тыловых подразделений. Экспедиционный корпус до 1917 года не имел своих врачей и госпиталей. Граф Игнатьев в воспоминаниях пишет о том, с какими трудностями ему, российскому атташе, пришлось столкнуться, решая вопрос о приеме раненых русских солдат госпиталями Франции. В результате судьба каждого раненого российского военного зачастую зависела непосредственно от отношения к нему медицинских работников учреждения, в которое он попал. По свидетельству очевидцев, отношение это было отнюдь не братское — россиян обслуживали во вторую и третью очередь, используя для перевязки грязные бинты и откровенно экономя на препаратах и лекарствах, в том числе обезболивающих. Нередко наших тяжелораненых солдат размещали на полу холодных коридоров, когда в палатах находились всего лишь простуженные союзники. Понятно, что семена взаимного недовольства зрели непрестанно.

Вторая и Четвертая бригады, сражавшиеся на греческом фронте в районе Салоников, заслужили самые высокие похвалы со стороны командования Антанты и правительства Сербии. Немало военнослужащих и воинских частей получили награды. Бригады принимали самое активное участие во всех крупных акциях, их использовали наряду с сербами на особо опасных участках, тогда как англичане и французы действовали на вторых ролях.

В сентябре 1916 года соединение Дитерихса начало операцию по овладению важным стратегическим узлом — городом Бристоль. После боев в своем донесении, помимо прочих негативных моментов, командир впервые указал на недоверие к частям союзников, которые, отставая на флангах от русских, тем самым оголяли тыл наступающих. Сражение завершилось лишь в середине ноября. Первыми в город ворвались русские. Бригада понесла очень большие потери, после овладения Бристолем в строю осталось менее 50 процентов личного состава. Всего же в этом сражении союзники потеряли около 40 000 человек, большая часть из которых были сербами.

В середине августа 1916 года в лагере под Марселем был убит подполковник Краузе, временно занимавший должность комбата. В ходе расследования установлены две основные причины, подвигшие солдат на убийство командира: чрезмерная строгость офицера, часто граничившая с жестокостью, и… немецкая фамилия. Наказание не заставило себя долго ждать. Восемь нижних чинов после вынесения приговора были расстреляны, еще несколько солдат и офицеров отправлены в Россию.

С дисциплиной в экспедиционном корпусе становилось все хуже. Росло недоверие солдат к офицерам. Случались растраты солдатских денег, используемых командирами в личных целях, практиковались телесные наказания. Офицеры в большинстве своем были незнакомы с окопной жизнью, так как не являлись кадровыми военными, и, презрительно отзываясь о немецкой палочной дисциплине, сами весьма жестоко и по-хамски обращались с подчиненными, зачастую просто не зная, как себя вести с солдатами. Но если комбриг-1 Лохвицкий был сторонником рукоприкладства, то комбриг-2 Дитерихс за это строго карал офицеров, которые доставляли ему больше хлопот, нежели солдаты, напиваясь до потери человеческого облика в общественных местах.

Как уже упоминалось, бригады нередко пополнялись за счет выходцев из России, осевших в Европе в результате эмиграции из России по политическим мотивам. Именно эта разношерстная братия, в которой были и оголтелые монархисты, и притаившиеся до поры до времени социал-демократы, и прочие «революционеры» и оппозиционеры существующему строю, надев шинели, хлынула в солдатские массы. Как и на Востоке, здесь, на Западе, они вносили своей агитацией разброд в умы и души военных. И если до открытого недовольства дело еще не доходило, то падение общей дисциплины было налицо: сплошь и рядом командование указывало на нарушение формы одежды, субординации, непристойное пьянство и даже воровство. В таком нездоровом состоянии Русский экспедиционный корпус встретил роковой для всей России 1917 год.

В начале 1917 года в войне начало складываться общее превосходство Антанты, но тыл с обеих противоборствующих сторон стонал от непосильных трудностей. В марте Третью бригаду, обильно потравленную зимой газами, вывели в тыл, ее место на фронте заняли военнослужащие Первой бригады. Общая обстановка в начале весны, после Февральской революции в России, была напряженной, а неразрешенные организационные вопросы только подливали масла в огонь. На все запросы Петроград упрямо не отвечал, прямого общения с родиной не было.

Об отречении Николая II наши военные узнали из французских газет. После этого наступила всеобщая растерянность, которой с выгодой для себя воспользовались многочисленные агитаторы, доступно объяснявшие ход событий в своих листовках. Офицеры не знали, как реагировать на создание солдатских комитетов. России при этом было не до экспедиционных войск. В апреле новый главком французов генерал Нивель затеял грандиозное наступление. Русские бригады, как обычно, оказались на самом острие. В результате все обернулось страшным поражением для Антанты, вошедшим в историю как «бойня Нивеля». Обе наши «французские» бригады потеряли около 5000 человек — таких ужасных потерь еще не было. «Разброд в умах» сменился неподдельной обидой за погибших товарищей и такой же откровенной злостью ко всему французскому и военному. Бригады отвели в тыл, где солдаты и офицеры начинали посещать митинги.

1 мая наши солдаты устроили демонстрацию с красными флагами и лозунгом «Верните нас домой». Союзники не знали, как обуздать революционные настроения в русском корпусе и навести в нем порядок. Единственно, что удалось придумать, — слить четыре поредевшие бригады в две дивизии, по одной на Францию и Македонию. Это случилось в мае 1917 года. Первую дивизию разместили в лагере Ля-Куртин.