Эта версия стала особенно актуальной после получения повестки, вполне возможно, на допросе, или во время общения – смотря как идентифицировать нашу встречу с неким Бутыльниковым, – будет озвучена моя нелегальная платёжная ведомость.

Так что накануне похода в милицию я во всём признался маме и Катьке, постаравшись всё же не сгущать краски. Мол, по глупости схватился за оголённый провод, долбануло, потерял на какое-то время сознание, а очнулся совершенно другим человеком.

– Понимаешь, мама, я как-то резко осознал, что дорога, которой я шёл до этого, вела меня в пропасть. И решил свернуть на другую, встать на путь исправления. Записался в футбольную секцию, стал сочинять музыку – а тяга к музыке у меня была с детства, но я не давал этому таланту в себе развиваться. В итоге познакомился с известным композитором Блантером и артистом Бернесом, который согласился взять две мои песни. Кстати, по совету Блантера я забрал документы из железнодорожного и отдал их в музыкальное училище… Да-да, меня приняли, не удивляйтесь. А тут ещё такое дело – познакомился с красивой девочкой. Можно, конечно, на свиданиях ей серенады под гитару петь, но иногда не мешало бы водить её и в кино, угощать лимонадом и мороженым.

– Это точно, – хмыкнула сестра.

– Катя, помолчи! – осадила её мама. – Егор, так что, из-за этого разве тебя вызывают в милицию?

– В милицию меня вызывают, вполне вероятно, потому, что я договорился с ресторанными музыкантами, которые согласились петь мои песни, а некоторый процент отчислять в мою пользу живыми деньгами. Кое-что с двух дней исполнения моих песен в «Арагви» я уже получил, вот, гляди. – Я достал из-под матраса купюры, показал родным. Мама и сестра смотрели на деньги широко открытыми глазами.

– Ух ты, ну Егорка даёт! – первой высказалась Катька. – И это всего за два дня?

– Ага. Причём первый гонорар я потратил на костюм. Ты извини, мама, что я тебя обманул, наврал, будто на блошином рынке купил, просто боялся правду сказать… Так вот из-за ресторана, боюсь, милиция начнёт вставлять палки в колёса.

– Ну уж за это точно не должны посадить, – заявила мама, впрочем, не столь уверенно.

– Мне тоже хотелось бы в это верить. Кстати, мам, деньги-то возьми.

– Но это же твои!

– Нет, это НАШИ, а если мне на что-то понадобятся, я попрошу у тебя.

А во вторник с утра мы отправились в ОВД Пресненского района. Майору Фёдору Григорьевичу Бутыльникову на вид было около пятидесяти, он оказался коренастым обладателем шикарных будённовских усов пшеничного цвета с желтоватым оттенком над верхней губой, видно, по причине любви к табаку, он и сейчас вовсю дымил беломориной.

– А, Мальцев, с матерью пришёл? Алевтина Васильевна, если я не путаю? Очень приятно, давайте повестку, присаживайтесь.

Мама отдала ему прямоугольный листочек бумаги, и мы уселись напротив него через стол, ожидая, что последует дальше. Майор забычил папиросу в керамической пепельнице, где уже скопился с десяток окурков, откинулся на спинку кресла и сложил на животе руки.

– Алевтина Васильевна, вы в курсе, что ваш сын ходит по ресторанам?

Та-а-ак, значит, не ларёк. Уже легче. К чести мамы, на её лице не дрогнул ни один мускул. Она поправила лежавшую на коленях сумку и ровным голосом произнесла:

– Да, я знаю, мне Егор всё рассказал.

– И вы ничуть не удивлены?

– Послушайте, Фёдор Григорьевич… Могу я вас так называть?

Майор махнул рукой, мол, не вопрос.

– Так вот, сын объяснил, что у него появилась девочка, а на кино, как он выразился, и мороженое нужны какие-никакие деньги. Вот он и предложил музыкантам в ресторане исполнять песни собственного сочинения, а те обещали Егора отблагодарить.

– Девочка – это хорошо. Но такие левые, не облагаемые налогом доходы… Вы знаете, Алевтина Васильевна, что это противоречит советской Конституции?

– Товарищ майор, – подал голос я, видя, что мама не знает, что ответить, – товарищ майор, вот вы сами посудите… Раньше я был обычной шпаной, за что справедливо оказался поставлен на учёт в комиссию ПДН. Но после одного происшествия моё мировоззрение резко изменилось… Я понял, что шёл в тьму, а нужно идти к свету. Что я душил в себе талант музыканта, предпочитая проводить время на улице в компании дворовой шпаны. А сейчас, сами смотрите, и музыкой занимаюсь, и футболом, даже в музыкальное училище поступил. Неужели вы считаете, что за это нужно наказывать?

– Не после ли удара током такие перемены в тебе произошли?

– Значит, вы в курсе?

– Ага, в курсе. А также в курсе, как ты в компании Бернеса кутил в ресторане.

– Это навет, товарищ майор! Дело было так… Я встретил всенародно любимого артиста Марка Наумовичу Бернеса, он был с друзьями, шли обмывать его гонорар. Увидел меня, пригласил посидеть с ними, но спиртное употребляли только взрослые, я пил сок. А у Бернеса там музыканты знакомые, он меня им представил как будущего известного композитора и поэта-песенника, тем более что я две песни Бернесу уже написал, если вы не знаете… Ну и родилась идея кое-что исполнить прямо в ресторане из моего репертуара.

– Причём одна из песен звучала на грузинском языке. Откуда так хорошо знаешь грузинский?

– Почему хорошо? Просто у меня слух и память хорошие. Услышал где-то песню, запомнил, спел… Что в этом криминального?

– И на английском сочиняешь, тогда как в школе проходил немецкий? – вытащил очередной козырь Бутыльников.

– Да что там сочинять?! Взял русско-английский словарь, подобрал нужные слова, вот тебе и песня. Говорить-то на английском я не умею, так, со словарём кое-как смогу, может быть.

На самом деле разговорный я знал относительно неплохо, за границу, чай, пришлось ездить не единожды, особенно запомнились гастроли по Америке в составе таких старпёров, когда на наши концерты собирались эмигранты – любители песен советского периода. Но сейчас такую информацию майору я, понятное дело, выложить не мог.

– Ты любопытный экземпляр, Мальцев, – задумчиво произнёс Бутыльников, закуривая очередную беломорину. – Вот не захочешь, а поверишь в твою историю. Фантастика просто! А может, твоё дело передать в Комитет государственной безопасности при Совете министров СССР? Пусть разбираются, может, ты малолетний шпион…

– Товарищ майор, – с укоризной сказал я, честно глядя в его глаза. – Ну какой из меня шпион, что вы такое говорите, в самом деле… Вы же сами в это не верите. А я вам говорю чистую правду! Вот шибануло меня током, и словно во мне перевернулось всё. Ну а что чекисты нового узнают? Хотите, на Библии поклянусь, что говорю правду?!

– Ладно, ладно, полегче на поворотах, Мальцев… На Библии он поклянётся. Тоже мне, нашёлся тут… Короче, пожалею я тебя. Но учти, мы за тобой приглядываем. И если что…

– Да всё будет нормально, Фёдор Григорьевич, – назвал я его по имени-отчеству, чтобы ещё больше расположить к себе. – Не переживайте, я не подведу вас, честное слово! А чтобы вы не сомневались в моих способностях, я вот прямо сейчас, сидя у вас в кабинете, сочинил песню о милиции.