Себастиан мог, представил и выпил еще.

– Мне надо было разворачиваться, – шепот капитана был едва различим за грохотом шторма.

– Разворачиваться? – озадаченно спросил Монкрифф. – Что вы имеете в виду?

– Мы с опозданием поняли, что не знаем, где мы, а всех штурманов мы убили. – Его губы скривились в сардонической усмешке. – Как только мы сообразили, что находимся у оконечности южноамериканского континента, мы просто пошли вдоль чилийской береговой линии, торгуя с рыбацкими деревушками. Только дойдя до Монте в Перу, мы обнаружили, что поверни мы и пойди на север, пока еще были в Атлантике, нам, возможно, удалось бы вернуться в Англию, до того как… – выдохнул с сожалением Грач.

– До того? – встрепенулся Себастиан.

– До всего. В тот момент среди членов экипажа было много азиатов. Мы договорились пересечь Тихий океан, потому что я сам не мог развернуть судно. Мы должны были пристать в некоем равноудаленном пункте, откуда бо́льшая часть экипажа со своей долей золота могла бы вернуться домой.

Его ладони сжались, он резким жестом провел по волосам.

– Все, что мы хотели – вернуться домой, – повторил он. – И всегда кто-то пытался нас остановить, задержать, поймать или убить. Японцы, китайцы, русские, индийцы, алжирцы, испанцы. И разумеется, французы, ведь у нас было одно из их судов. И боже, пруссаки! Какое чертово множество. Вот почему вначале я так страшно, так жестоко сражался, потому что между мной и… и данным мной очень давно обещанием стоял весь мир.

Мне с трудом верилось, насколько в океанах чертовски тесно. Мы все были очень злы. Страшно устали от того, что с нами обращаются, как с животными, что у нас все забрали, и мы принялись все возвращать обратно. Казалось, мы воевали со всеми встречными кораблями, и я сразу решил, что никогда не начну войну, которую не выиграю.

– И так и было.

– Но какой ценой?

Трудный вопрос.

– Они все спрашивали, как меня зовут. Каждый, кого я принимал в команду, кому помогал или кого казнил. Они хотели кого-то преследовать, или проклясть, или похвастать захватом в плен и убийством. И… я придумал имя. Так, прежде чем я вернулся в свою страну, я стал Грачом. – Он язвительно рассмеялся, оглянувшись в сторону кают. – Никто даже не знает почему.

– Я всегда думал, потому что вороны – довольно страшные существа. Предвестники смерти и так далее. – Зная о страсти капитана к шахматам, Себастиан помолчал и продолжил: – Полагаю, возможно, потому, что ладьи[3] считаются более могущественными, чем слоны или кони, не говоря уже о пешках. Они контролируют каждую клетку по намеченному курсу.

Темный пристальный взгляд остановился на нем.

– Монкрифф, я ценю твой уникальный кругозор, всегда ценил.

Скорчив гримасу, первый помощник неловко заерзал на стуле.

– Не хвалите меня, мне это не по душе.

– Хорошо, потому что я собирался сказать, насколько сильно ты ошибаешься.

– В любом случае мне не по душе.

Все это было ему не по душе. Он начинал думать, что этот шторм несет перемены, которых следует опасаться.

– Капитан, люди возмущены. Они не любят женщин на корабле.

– Они надолго не останутся.

Что значило «они»? Возмущенный экипаж? Или женщины на борту? Вместе с бутылкой виски иссякли все его представления о добросердечии Грача.

– Насколько я понимаю, мы идем на север. Мы возобновим исследования рек?

Грач отрицательно помотал головой.

– Мы идем к острову Малл.

Язык Монкриффа искал последние капли маслянисто-золотой жидкости из бутылки.

– Но… мы уже там были. Мы обшарили все западное побережье. Ни одна из рек…

Грач стоял, и выражение его глаз стоило Монкриффу несколько лет жизни.

– Ты меня допрашиваешь, Бастиан?

Как укоряющий родитель, капитан обращался по имени только тогда, когда был недоволен.

– Мне просто… нужно что-то сказать людям.

– Скажи им, что я дал им приказ. Это все, что им нужно знать.

Хотя слова Грача его разозлили, он все же был не настолько пьян, чтобы покончить с собой.

– Да, капитан, – пробормотал он, с неловкостью пьяного отдав честь и повернувшись к узкому коридору, ведущему к каюте.

Он оставил Грача рассматривать бессмысленные узоры наполовину стертой татуировки на предплечье.

Потрясающее открытие преследовало Монкриффа вплоть до самой койки, и никакое количество выпитого скотча не могло стереть его из памяти.

Грач не бог. Не чудовище. Не легенда. Он… просто человек. С человеческими слабостями. Чувствами.

Недостатками.

Одной из слабостей Грача все это время была Лорелея Везерсток? Не она ли держала в своей маленькой изящной ладони то, отсутствия чего боялся целый мир?

Легендарное сердце Грача.

Если так, скоро она станет самой опасной женщиной на свете.

И самой ценной.

Одной рукой рыться в личных вещах Грача было непросто, но Лорелея пока не нашла ничего, чтобы поддержать лиф, а до шнуровки достать не могла. Она вцепилась в платье, открывая комоды и сундуки в поисках того, что можно было бы надеть.

Над морем, окутанным густым, как суп, туманом, уже грозил заняться рассвет. Уснуть Лорелея так и не смогла, она вообще не могла ничего делать, только сжавшись ждать его возвращения.

Несколько часов она просто пролежала, свернувшись на покрывале не сомкнув глаз, болтаясь на посудине в штормовой ночи и раздумывая обо всем, что открыл ей похититель. И хотя сказал он немного, но более чем достаточно.

Эш. Пират. Тот самый пират. Грач. Имя куда более печально известное и пугающее, чем столетие назад, в эпоху расцвета пиратства Барбоса, сэра Фрэнсиса Дрейка, Черной Бороды и Генри Моргана.

Вместе взятых.

Двадцать лет. Он пришел за ней двадцать лет спустя.

Как? Почему? Британский королевский флот самый могущественный в мире, и ему удалось от него ускользнуть, как никому другому.

Известно ли о его продолжающемся пребывании в Британии властям? Разумеется, корабли Королевского флота, патрулирующие Ла-Манш, его обнаружили. Он не поднимал пиратский флаг, как делал раньше. И все же. Казалось, оставаться здесь огромный риск, даже для такого смельчака, как он.

Он утверждал, что следил за ней несколько месяцев…

При этой мысли у нее в животе запорхали бабочки. Если верить его словам, несколько месяцев могут означать как минимум год. Уильяма Уоллеса, выдру, о которой он упомянул, она выпустила обратно в дикую природу прошлым летом. Грач сказал, что был там. Шпионил за ней, пока она учила маленького Уоллеса плавать. Ловить рыбу.