— Не хочешь порвать ее? А я отвернусь, — предложила Саша сычу. Тот насмешливо пискнул и юркнул в вольер.

Интерлюдия

Вадим Алексеевич Ярцев, бессменный мэр города Пегубов-Горшечник, не был любим горожанами и прекрасно знал это. Умные люди уважали его, недалекие — боялись. И тем, и другим, даже самым глупым хватало ума не проявлять сочувствие, по крайней мере — открыто. За закрытыми дверями — Вадим знал наверняка — кумушки-домохозяйки обожали поговорить о его личной трагедии. До тех пор, пока никчемная жалость оставалась в стенах чьи-то кухонь, его это не беспокоило. А бульварную газетенку, осмелившуюся раздвинуть стены, он попросту ликвидировал.

Уважение дороже любви — любовь делает человека уязвимым. Иногда, оставаясь наедине со своими мыслями, Вадим с горечью осознавал: не станет Сашеньки — не станет бреши в его броне.

Страх — не замена любви, зато отлично отвлекает людей от ненужных вопросов, отправляя по ложному следу. Какие только легенды не ходили в городе и окрестностях о несгибаемом мэре. Говорили, что он был безумен, словно берсерк, когда в одиночку взрывал мрети — мстил за любимую. При этом напрочь упускали: в те времена он еще не знал Сашеньку. Шептались, что он заключил пакт с тьмой — пожертвовал глаза в обмен на благополучие города, позабыв: темные очки Вадим носил с детства.

Правду о глазах Вадима знали всего трое, удостоенные чести считаться его друзьями: доктор Литанов, невеста, Защитник. Только один из троих видел господина мэра без очков. Ротбартина, как и положено нормальной сове, не задавала лишних вопросов. Она вообще никаких вопросов не задавала — просто смотрела ему в глаза и видела своего сородича. Филиниха была бы самым идеальным другом из всех, если б не стремление причесывать родственника. Плевать, что у Вадима неправильные перья: Родя все равно усаживалась рядышком и методично дергала хозяина за волосы.

И попробуй только откажись от процедуры — обижалась Ротбартина абсолютно по-человечески.

— Родя! Черт… аккуратнее! Нет, только не это, мы договаривались! — поспешно добавил он, заметив, что филиниха собралась мазать волосы секретом из копчиковой железы. — До чего же ты упрямая, совсем как…

Вадим осекся на полуслове.

Девушка с лицом Сашеньки и характером независимой вредной совы. Человек из мира, где тьма не равнялась смерти. В последнее время фальшивая родственница часто занимала его мысли. Слишком часто — чаще, чем собственная невеста.

Здание штаба соседствовало с "Утешением" и крематорием — одного этого было достаточно, чтобы настроение стало таким же мерзким, как октябрьский дождь.

"И это я еще внутрь не вошла", — мрачно отметила Саша. С октябрьского дождя мысли перескочили на месяц, как таковой. "А ведь сегодня — тридцать первое число. Самайн, Велесова ночь, Кельтский новый год и прочая праздничная чертовщина!" — осенило Сашу.

Разумеется, в этом мире никто не наряжался нечистью по собственной воле. Никому не приходило в голову клянчить конфеты во славу тьмы. Последний день второго месяца осени вообще не был чем-то особенным — просто еще один лист календаря на пути к новому году. Наверное, попаданца из Европы или Штатов это расстроило бы, но жительница России не переживала — у нее и без этого хватало волнений.

— Скажу, что ошиблась в звуке… нет, не так, — бормотала она себе под нос. — Скажу, что чихнула, вот! Да, точно. Разбирала слово "тепло", а вместо него получила "темно". За все прочее пусть спрашивают с моего наставника: это он велел заниматься в пустой комнате. Я же не виновата, что живу именно в… Ой. А куда все бегут?

Штаб "Зари" весьма напоминал старинное пожарное депо. Даже каланча имелась, опрятная, свежевыкрашенная и абсолютно бесполезная в мире высотных домов. То, что творилось вокруг штаба, наводило на мысли о бедствии хуже пожара. Трое ворот распахнулись одновременно, люди в белой форме и касках запрыгивали в фургоны с прожекторами. Саша успела заметить, как бригадир Велич занял место рядом с водителем.

Ей следовало радоваться: получила отсрочку, есть возможность сочинить убедительные оправдания. К тому же, подсказала логика, главный волхв вернется с задания уставший, возможно, вообще не захочет устраивать разнос горе-волшебнице. Все было отлично — ровно до момента, когда Саша расслышала слово "больница".

"Больница?! Но там Сашенька. Как же так… Эта ваша тьма совсем стыд потеряла?!"

План "ждать бригадира в приемной" испарился. Ноги сами собой вынесли хозяйку на проезжую часть — наперерез ядовито-зеленой легковушке с буквой "Т" и желтым огоньком "свободна".

— Ты охре… — начал водитель.

— Да! — крикнула Саша. — В больницу! Плачу вдвойне, если привезете короткой дорогой.

— Пристегнись, — буркнул таксист. Больше вопросов он не задавал — к огромной радости пассажирки: та еще и с первым-то не разобралась.

"Что я делаю?! Действительно — охренела! Так. Я — волшебник, или кто? Буду действовать как всегда — по ситуации".

Сыч возбужденно тявкнул: похоже, его вполне устраивал новый план.

***

Саша впервые ехала в местном такси. Она не надеялась увидеть GPS-навигатор, но реальность оказались еще беднее: приборная панель выглядела не просто винтажной — древней какой-то. А вместо смартфона у водителя была рация — точь-в-точь, как в фильмах с участием копов, которые вечно не слышат из-за помех половину сказанного диспетчером. Таксисту, в отличие от киношных персонажей, повезло с рацией, зато не повезло с диспетчером.

— Семен! Семен, ты там? — строго вопросил женский голос. Водитель издал звук, похожий на стон. — Сема, не вози сегодня в больницу, там какое-то ЧП, по приказу волхвов все перекрыто, и не вздумай объяснять почему, не пугай людей, просто отвечай, что смена закончена, понял? — выдал женский голос на одном дыхании без единой паузы. Таксист скрипнул зубами:

— Все сказала?!

— Нет. Еще купи батон и полкило лука.

— Да вы ругайтесь, ругайтесь, не обращайте на меня внимания, — вежливо улыбнулась Саша.

— Ты ее слышала?! — рявкнул многострадальный Семен. — Я не могу тебя туда отвезти!

Саша ответила собеседнику холодным взглядом:

— А вы меня видите? Во-первых, я родственница мэра. Во-вторых, ученица экс-бригадира "Зари". В-третьих, не "тыкайте" мне, будьте любезны.

"А в-четвертых, моя семейка гордилась бы мной. Я научилась нагло использовать родственные связи и блат. Хорошо, что дед не дожил до этого!"

— Да?! — с совершенно обреченными интонациями воскликнул таксист. — Тогда ладно! Вот пусть родственник тебя и хоронит, если что!

Саша напряглась, ожидая, что после такого заявления будет высажена посреди дороги, но водитель только прибавил газу. Как ни крути, упоминание деспота в темных очках оказалось невероятно полезно.