– Ах да, – оборвал сэр Оуэн. – Вы, должно быть, мистер Икс, правильно? Чарльз мне много о вас рассказывал. Благодарю вас, не вставайте.

– А я и не собирался, – нейтральным тоном сообщил мой пациент. – Рад знакомству, сэр Оуэн.

Джимми предложил знаменитости центральный стул, ровно напротив кресла мистерa Икс, спиной к двери. Однако сэр Оуэн Корридж не спешил садиться. Как и прежде, когда я работала с ним в Эшертоне, он намеревался взять ситуацию под свой контроль. Корридж принадлежал к особому типу людей: если бы во время экскурсии по пещере случился обвал и группа оказалась в ловушке, он первым стряхнул бы пыль с сюртука, чтобы произнести: «Сохраняйте спокойствие. Давайте подумаем, как отсюда выбраться».

– Итак, поскольку в данном случае я буду единственным врачом… – Но доктора прервал легкий стук в дверь. Обернувшись и увидев входящего, сэр Оуэн поднес ко лбу два тонких пальца и рассмеялся. – Ах, батюшки, как же я мог забыть…

Вошедший обладал запоминающейся внешностью. Если это был драматург ментального театра, то определенно не Питер Харвилл. Высокий, крепко сбитый, бронзовокожий, с вороными бровями, усами и бородкой; волосы на кустистых бровях торчали во все стороны, поэтому от взгляда его голубых глаз становилось не по себе; бородка была подстрижена так же бережно, как газон на кладбище. Воротник и рукава его пальто были оторочены каракулем, ботинки ослепительно сияли. Он показался мне человеком светским – но ведь свет состоит не только из приятных вещей.

– Господа, доктор Альфред Квикеринг, – представил сэр Оуэн. – Мой новый ментальный драматург. Альфред, только вообрази мою рассеянность: я позабыл, что ты приехал вместе со мной.

Если оплошность Корриджа и пришлась Квикерингу не по вкусу, доктор никак этого не выказал – быть может, потому, что в этой комнате ему слишком многое было не по вкусу. Драматург озирался по сторонам или, лучше сказать, почти устрашающе мотал головой, а его голубые глаза, кажется, нашли в мистере Икс единственный объект, достойный пристального изучения. Такая суровость меня не слишком впечатлила. Я знавала и таких докторов, которые потом оказывались мягче воска.

– Сэр Оуэн, извинения приняты, – отозвался Квикеринг глубоким басом. – Я всего лишь ваш инструмент. Вполне возможно, что вы меня забываете где ни попадя.

Сэр Оуэн улыбнулся:

– Доктор Квикеринг не только скромен, в чем вы могли убедиться, он еще один из лучших известных мне ментальных драматургов, правильно? Доктор работал со мной в Лондоне, и я без раздумий пригласил его меня сопровождать, когда ты, Чарльз, намекнул на ментальную постановку. Уверяю тебя, он прекрасный специалист в своей области. – А затем он представил Квикерингу всех нас, как если бы мы являлись его подчиненными.

Мистера Икс Квикеринг приветствовал с большой почтительностью:

– Я тоже очень польщен, сэр. – И тут Квикеринг неожиданно сверкнул белизной зубов, прорезавших темноту его лица, пока доктор передавал пальто и шляпу одной из служанок. Этот оскал мог означать только одно: сэр Оуэн регулярно забывает о его существовании. – Рад наконец-то встретиться с вами, мистер Икс. Мне известно, что вы – личность исключительная.

И Квикеринг сел. Мне показалось, этому человеку нравится, когда на него смотрят, и его желание завладеть вниманием мистера Икс объясняется тем, что мой пациент слеп и Квикерингу это известно. На мою долю выпал кивок.

Мы снова расселись по местам, доктору Квикерингу достался стул по правую руку от сэра Оуэна.

Но тот и не думал садиться, он продолжал свою начальственную речь:

– Итак, поскольку я буду врачом, возглавляющим эту… – Раздался стук в дверь. – Ах да, ну конечно!

Доктор Понсонби величественно вырос на пороге; при нем находился бухгалтер Уидон. Понсонби распрямлял плечи и сжимал кулаки, отдавая должное величию момента. Макушка его задралась так высоко в небеса, как будто Понсонби готовился одним выстрелом запустить ее на Луну.

– Доктор… Сэр… – начал он еще от двери. – У меня не было возможности сказать эти слова внизу, при первой встрече, ну так, с вашего разрешения, я выскажусь сейчас… – Понсонби одним скачком ворвался в комнату и утвердился напротив сэра Оуэна. Тот в испуге отшагнул назад. – Я не хочу сказать, сэр, что момент, который я сейчас переживаю, придает смысл всей моей жизни, но я бы сказал… Сказал бы, что дожидался этой минуты с самого рождения, ну, может быть, не с самого рождения, а с того дня, когда, еще студентом, прикоснулся к хитросплетениям ваших первых работ, и потом, уже в качестве начинающего психиатра, когда я постигал ваши неподражаемые эксперименты в области ментального театра, проводимые с помощью юных отроковиц в клинике Эшертона… – На этом месте Понсонби стремительным, почти змеиным броском завладел маленькой ладонью сэра Оуэна, который воззрился на свою руку так, словно лишался ее навсегда. А вслед за тем Понсонби скрючился в приступе люмбаго, который, как известно, приключается в присутствии знаменитостей. – Приветствую вашу премудрость в моей скромной клинике, каковая отныне является – не скажу, что вашим домом, потому что для такой цели она непригодна, но местом, где вы можете пребывать с уверенностью, что будете приняты со всеми почестями.

– Спасибо, доктор… – запинаясь, отвечал сэр Оуэн, а его до сих пор плененная ладонь заставляла всю правую руку подниматься и опускаться с волнообразным постоянством.

– Понсонби, сэр. Джеральд Понсонби к вашим услугам, доктор Порридж[7].

Мы поспешили поправить эту оговорку. Более сконфуженного Понсонби мне видеть еще не доводилось.

Но Понсонби перепутал светило психиатрии с тарелкой каши без всякого злого умысла – я уже говорила, что он постоянно путает фамилии.

Эта оговорка, по крайней мере, помогла остановить лавину восхвалений: Понсонби сдулся, побагровел и примолк, Квикеринга он приветствовал с куда меньшей пышностью.

Дверь закрылась, и сэр Оуэн стремительно взял ситуацию в свои руки:

– Спасибо, доктор Понсонби. Меня соединяют с его преподобием узы крепкой дружбы, а все его друзья – мои друзья, правильно? Итак, поскольку я буду врачом, проводящим этот…

В дверь постучали.

– Добрый день. – На пороге стоял доктор Артур Конан Дойл, он помахивал обеими руками, смутившись при виде столь многолюдного собрания. – Приношу извинения за задержку.

– Это я его пригласил, – объявил мистер Икс. Он был похож на ребенка, объясняющего другому ребенку, кому принадлежит очередной оловянный солдатик.

9

Присоединение Дойла прошло без всякой помпы: он скромно представился незнакомым участникам, а нас, знакомых, порадовал улыбкой. Дойл извинился, что он не психиатр, хотя тоже врач, и сообщил, что предстоящее дело имеет отношение и к его жизни.

Когда мы расселись, сэр Оуэн остался стоять, хотя уверенности в нем и поубавилось –