«Довольно-таки случайно»

Третье «сокровище» было найдено мистером Гербертом Эллиотом, корабельным инженером, уроженцем Мэнкса, живущим в Ливерпуле. Мистер Эллиот заявил впоследствии, что не читал «Золото Мэнкса» и даже не имел возможности изучить «ключи», но попросту выбрал для поисков подходящий район, где рано утром 8 июля ему посчастливилось наткнуться на табакерку, спрятанную в лощине.

Основная подсказка касательно местоположения клада содержалась в четвертом «ключе», опубликованном 14 июня (стих, начинающийся словами «В 85-м году это место вошло в историю…»), в котором каждое второе слово каждой строки вместе составляют сообщение:

«85 шагов востоку северо-восток священного круга Испанская голова».

«Священный круг» – это круг Мийлл на холме Малл, мегалитический памятник, расположенный примерно в миле от Испанской головы – самой южной точки острова. Указания на важное историческое событие в 85-м и на Испанский каштан, которые, по имеющимся в настоящее время данным, более всего отвлекли на себя внимание искавших, были ложными подсказками. Что касается «станции Киркхилл» – «ключа», обнаруженного Джуэном, – Фенелла совершенно верно заметила, что такого места нет. Существует деревня Киркхилл, а рядом – железнодорожная станция Порт-Эрин, где Джуэн и Фенелла останавливались на ланч перед началом поисков. Если провести линию по карте от Киркхилла до Порт-Эрина и продолжить ее на юг, она в конечном счете пересечет круг Мийлл, то самое «точное место», которое определил Джуэн.

«Настоящая загвоздка»

К сожалению, как это получилось и в случае с «ключами» к тайнику, скрывавшему третью табакерку, подсказка к местоположению четвертой так и не была никем расшифрована. Пятый и последний «ключ» – стих, начинающийся словами «Спеша рыскайте в скалах – и вы увидите знак…», был напечатан 21 июня, но 10 июля, к концу продленного срока, отведенного для поисков, окончание которого первоначально было установлено на конец июня, последнее сокровище было «изъято» мэром Дугласа. Спустя два дня «Daily Dispatch» в качестве «продолжения» к рассказу опубликовала фото, запечатлевшее это событие, и пояснения Кристи к последнему «ключу»:

«Эта последняя подсказка вызывает у меня улыбку, когда я вспоминаю, сколько времени мы потратили в поисках скал с каким-либо знаком. Настоящий «ключ» был так прост – он содержался в словах «все с шестого на седьмое» в сопроводительном письме.

Возьмите шестые и седьмые слова каждой строки, и вы получите: «Вы увидите. Мыс (А). Рядом того маяка здание, у него стена». Слова «мыс (А)» были расшифрованы нами, как мыс Айр. Мы некоторое время разыскивали подходящую стену. Самого клада под ней не оказалось, но вместо того мы обнаружили нацарапанные на камне цифры – 2, 5, 6 и 9.

Если из первой строки «стиха» взять обозначенные этими цифрами буквы, то получится слово «парк». На острове Мэн есть лишь один настоящий парк – в Рамси. Мы обыскали парк и нашли наконец то, что искали.

Строение с соломенной кровлей, о котором шла речь, оказалось маленьким киоском для прохладительных напитков, а проходившая мимо него тропа вела к увитой плющом стене, в которой и помещался тайник с ненайденной табакеркой. Тот факт, что письмо было отправлено из Брайда, служил дополнительной подсказкой, поскольку эта деревня расположена недалеко от маяка на мысе Айр, самой северной оконечности острова.

Мы не можем судить, насколько успешно «золото Мэнкса» способствовало развитию туризма на острове Мэн. Безусловно, в 1930 году здесь побывало больше приезжих, чем в предыдущие годы, но остается неясным, в какой мере этот наплыв может быть отнесен на счет «охоты за сокровищем». Нынешние сообщения в прессе показывают, что очень многие сомневались в том, что оно обладает настоящей ценностью, и на большом обеде, данном в честь окончания поисков, член городского правления Крукэлл в своей речи, произнесенной в ответ на многочисленные благодарственные выступления, гневно обрушился на тех, кто не проявил достаточной заинтересованности, назвав их «бездельниками и ворчунами, которых хватило лишь на то, чтобы выступать с критикой».

Тот факт, что жителям острова не позволяли принять участие в поисках, возможно, стал причиной равнодушного отношения к этой акции местного населения, даже несмотря на то, что «Daily Dispatch» обещал любому жителю Мэнкса, у которого остановился один из нашедших клад, приз в пять гиней, что равняется нынешним 150 фунтам стерлингов. Этой же причиной можно объяснить и различные мелкие акции «саботажа», вроде подкладывания фальшивых табакерок и обманных подсказок, в том числе и слова «подними», выведенного на одной из скал, под которой не оказалось ничего интересного – всего-навсего выброшенные очистки.

Хотя акции, подобные охоте за сокровищами на острове Мэн, больше никогда не проводились, Агата Кристи все же продолжала сочинять таинственные истории на подобную тему. Наиболее примечательными из них являются загадка, поставленная перед Чармианом Страудом и Эдвардом Росситером их чудаковатым дядюшкой Мэтью в «Странной шутке», и один из рассказов о мисс Марпл, впервые вышедший в свет в 1941 г. под названием «Дело о зарытом кладе» и включенный в сборник «Последние дела мисс Марпл» (1976). Перу писательницы принадлежит также новелла о Пуаро, «Причуда мертвеца» (1956), выстроенная подобным же образом, однако в ней идет речь не о поисках сокровища, а о поисках убийцы.

Первой существование Джейн Хоуворт обнаружила миссис Ламприер. Разумеется, этого следовало ожидать. Кто-то заметил однажды, что миссис Ламприер умудрилась стать самой ненавистной для Лондона особой, но это, полагаю, преувеличение. Бесспорно, она имела удивительный талант натыкаться на ту единственную вещь, о которой вы предпочитали помалкивать. У нее это всегда выходило чисто случайно.

На сей раз она зашла выпить чаю в студию Алана Эверарда. Тот время от времени устраивал такие вечера и в продолжение их с глубоко несчастным видом жался обычно где-нибудь в уголке, облаченный в какое-то ужасное старье, и позвякивал мелочью в карманах брюк.

Теперь вряд ли кто станет оспаривать гений Эверарда. Две самые знаменитые его картины, «Цвет» и «Знаток», принадлежавшие к раннему периоду его творчества и написанные до того, как он сделался модным портретистом, были в прошлом году приобретены государством, и этот выбор в данном случае не вызвал никаких возражений.

Но в то время, о котором я повествую, Эверарду едва начинали воздавать должное, и мы вполне могли приписать себе открытие его таланта.

Вечера-чаепития были затеей его жены. Отношение Эверарда к ней отличалось своеобразием. То, что он обожал ее, было очевидно, да и трудно было бы ожидать иного. Изобел словно создана была для преклонения. Но, казалось, он всегда ощущал себя в некотором долгу перед нею. Он дозволял ей делать все, чего бы она ни пожелала, не столько даже из любви к ней, сколько по причине своей неколебимой убежденности в том, что у нее есть особое право делать все, что ей вздумается. Если подумать, то в этом нет ничего необычного.

Ибо Изобел Лоринг в самом деле была знаменитостью. Когда она появилась в свете, то стала признанной дебютанткой сезона. У нее имелось все, кроме денег, – красота, положение, изящные манеры, ум. Никто и не ожидал от Изобел, что она выйдет замуж по любви. Не из таких она была. Во втором сезоне перед ней уже открылись три возможности, три воздыхателя, – один наследник герцогского титула, один восходящий политик и один южноафриканский миллионер. И вдруг, ко всеобщему изумлению, она вышла замуж за Алана Эверарда – молодого художника, ничем не успевшего прославиться, о котором никто даже не слышал.