Крис относился серьезно не только к бегу, а практически ко всему на свете. Мало кто задумывается в институте о серьезных вещах, но мы с Крисом были именно такими, а потому быстро поладили. Во время обеденного перерыва мы ошивались у его шкафчика и толковали о жизни, устройстве мира и тому подобном. Я черная, и никогда не могла понять, почему все придают такое значение расе. Крис беседовал со мной об этом. Он понимал. И всегда к таким вещам относился критично, как и я. Крис мне очень нравился. Он был отличным парнем”.

МакКэндлесс принимал несправедливость мира близко к сердцу. В свой последний год в Вудсоне он серьезно изучал расовую дискриминацию в Южной Африке. Он на полном серьезе обсуждал с друзьями план проникнуть в эту страну с контрабандным грузом оружия, и примкнуть к борьбе с апартеидом.

– Мы часто спорили об этом, – вспоминает Хатауэй. – Крис не хотел двигаться проторенными путями, работать на систему, ждать своего часа. Он говорил: “Ну же, Эрик, мы можем достать денег, чтобы самостоятельно отправиться в Южную Африку прямо сейчас. Нужно лишь решиться на это”. Я возражал, что мы – всего лишь пара детишек, и не можем ничего изменить. Но с ним было невозможно спорить. Он отвечал что-то вроде: “Э, да тебе просто наплевать, что хорошо, а что – плохо”.

На выходных, когда приятели по высшей школе шлялись по пивным вечеринкам и пытались просочиться в бары Джорджтауна, МакКэндлесс ходил по злачным кварталам Вашингтона, беседуя с проститутками и бездомными, покупал им еду и искренне пытался найти способы улучшить их жизнь.

“Крис просто не мог понять, как можно позволить людям голодать, особенно в этой стране, – говорить Билли. – Он мог бредить об этом часами”.

Однажды Крис подобрал на улице бездомного, привез его домой в тенистый, благополучный Аннандейл, и спрятал его в родительском фургоне, припаркованном за гаражом. Уолт и Билли так и не узнали, что они приютили бродягу.

В другой раз Крис заехал к Хатауэю и объявил, что они отправляются в центр. “Круто!” – подумал тогда Хатауэй. Он вспоминает: “Был вечер пятницы, и я решил, что мы едем на вечеринку в Джорджтаун. Вместо этого, Крис остановил машину на Четырнадцатой улице, которая в те времена была по-настоящему стремной частью города. Затем он сказал: ‘Знаешь, Эрик, ты можешь прочитать обо всем этом, но никогда по-настоящему не сможешь понять, пока сам так не поживешь. Сегодня мы этим и займемся’. Следующие несколько часов мы шлялись по всяким дырам, разговаривая с сутенерами, шлюхами и подонками. Я был, типа, испуган.

Ближе к концу вечера, Крис спросил, сколько у меня денег. Я ответил, что пять долларов. У него было десять. ‘Отлично, ты платишь за бензин, – сказал он мне, – а я куплю еды’. Он потратил десять баксов на большой мешок гамбургеров, и мы объехали округу, раздавая их вонючим доходягам, спящим на тротуаре. Это была самая странная пятница в моей жизни, но для Криса такое было в порядке вещей”.

В начале своего последнего года в Вудсоне, Крис известил родителей, что не собирается поступать в колледж. Когда Уолт и Билли возразили, что диплом колледжа нужен для карьеры, Крис ответил, что карьера – унизительное “изобретение двадцатого века”, скорее бремя, чем преимущество, и он вполне обойдется без нее. Спасибо, все свободны.

“Это нас встревожило, – признает Уолт. – И я, и Билли вышли из рабочих семей. Дипломы колледжа достались нам нелегко, и мы тяжело работали, чтобы обеспечить детям хорошее образование. Так что Билли усадила его и сказала: ‘Крис, если ты действительно хочешь изменить мир, помочь людям, которым повезло меньше, получи сперва для этого подходящие рычаги. Отправься в колледж, стань юристом, а затем ты действительно будешь в состоянии на что-то влиять’.

“Крис получал хорошие отметки, – говорит Хатауэй. – У него не было проблем, он отлично успевал и делал то, что требовалось. У его родителей не было повода жаловаться. Но они привязались к его идее по поводу колледжа и, что там они ни сказали, это сработало. Потому что Крис, в конце концов, отправился в Эмори, хотя и считал учебу пустой тратой времени и денег”.

Может показаться странным, что Крис поддался в случае с колледжем давлению со стороны Уолта и Билли, тогда как отказывался их слушать по многим другим поводам. Но в их отношениях и без того хватало противоречий. Когда Крис трепался с Макси Гиллмер, он часто сетовал на Уолта и Билли, изображая их тиранами. Но в обществе парней – Хатауэя, Кукуллу и другой звезды дорожки – Энди Горовца – он не жаловался никогда. “У меня сложилось впечатление, что его родители – очень милые люди, – говорит Хатауэй, – похожие на моих и прочих родителей. Просто Крис не любил, когда ему указывали. Думаю, он имел бы претензии к любому отцу или матери, у него были проблемы с самой идеей родителей”.

Личность МакКэндлесса порой озадачивала своей неоднозначностью. Иногда он был очень замкнут, иногда – невероятно общительным. И, несмотря на чрезмерно развитое чувство социальной несправедливости, он не был вечно хмурым добродетельным ханжой, презирающим веселье. Наоборот, он был не прочь пропустить стаканчик, и обожал играть на публику.

Возможно, наиболее парадоксальным было его отношение к деньгам. И Уолт, и Билли знавали бедность, когда были молоды и пытались выбиться в люди, а потому не видели ничего предосудительного в том, чтобы вкушать плоды своего труда. “Мы очень и очень тяжело работали, – подчеркивает Билли. – Во многом себе отказывали, когда дети были маленькими, мало тратили, много сберегали и вкладывали в наше будущее”. И когда это будущее настало, они не принялись выставлять на показ свое умеренное богатство, но купили хорошую одежду, драгоценности для Билли, Кадиллак. Со временем они приобрели таунхаус на заливе и парусную лодку. Они возили детей в Европу, катались на лыжах в Брекенридже, ездили в круиз по Карибам. И Криса, признает Билли, “это смущало”.

Ее сын, юный толстовец, верил, что богатство постыдно, оно разъедает душу и источает зло. Самое смешное, что при этом сам Крис был прирожденным капиталистом, со сверхъестественным талантом делать деньги. “Крис всегда был предпринимателем, – со смехом говорит Билли. – Всегда”.

Восьми лет от роду, он выращивал за домом в Аннандейле овощи и продавал их соседям. “Представьте себе симпатичного малыша, который тащит тележку, полную свежих бобов, помидоров и перцев, – говорит Карина. – Кто мог устоять? И Крис этим пользовался. Он делал умильное лицо: ‘Поглядите, какая я лапочка! Не желаете ли купить бобов?’ И возвращался домой с пустой тележкой и пачкой денег в ладошке”.

Когда Крису исполнилось двенадцать, он напечатал стопку афиш и открыл маленькое копировальное дело, “Быстрые копии Криса”, предлагая бесплатную доставку. Он пользовался копиром в офисе Уолта и Билли, платя своим родителям несколько центов за лист, взимая с покупателей на несколько центов меньше, чем магазин на углу, и получая отличную прибыль.

В 1985 году, после первого года учебы в Вустоне, Крис был нанят местным строительным подрядчиком искать в округе клиентов для облицовки домов и ремонта кухонь. Как специалист по продажам он не знал себе равных и достиг невероятных успехов. Всего через несколько месяцев, он уже руководил группой из шести других студентов и положил на свой счет семь тысяч долларов. Часть этих денег он использовал для покупки подержанного желтого Дацуна.