Стамбульское отделение Управления стратегических операций (SOE) информировало телеграммой свое руководство об установлении регулярного радиообмена с Будапештом:

«№ 933

сов. секретно

весьма срочно

a) Вереш 29 сентября передал по радиосвязи следующее сообщение:

Цитирую: Я информировал о стамбульских переговорах регента, премьер-министра и министра иностранных дел, в частности, об ответе, полученном из Лондона. Они тщательно взвесили имеющиеся возможности. Уйвари вызван в Будапешт, по-видимому, для получения инструкций и полномочий.

По техническим причинам вступает в действие только система радиосвязи “W/T”… Прошу слушать ежедневно.

b) мы в своем ответе настаивали на необходимости проведения немедленных подрывных акций», — говорилось в телеграмме.

Однако реального сдвига в отношениях между Венгрией и англо-американцами не произошло.

Даллес в справке к одному из документов о внешнеполитической деятельности венгров отметил: «Венгры явно тянут время. Они не выслали в Лиссабон обещанные полномочия. По-видимому, это не входило в их намерения. По крайней мере, такой вывод позволяет сделать заявление венгерского посланника в Лиссабоне, который сообщил лишь, что генеральный консул Венгрии в Стамбуле “говорит от имени венгерского правительства”».

Позднее из Стамбула в SOE поступило еще одно сообщение: «Вереш в послании от 9 октября сообщает, что венграм пока не удалось завершить чистку командного состава венгерской армии от пронемецки настроенных офицеров. Поэтому британская миссия, если и может быть принята, то она не сможет установить связь с Генштабом».

Советская разведка была хорошо информирована о контактах Вереша в Стамбуле. «Мы постоянно держали деятельность Вереша в поле зрения, — рассказала Фарида. — После его встречи с английским послом я сигналом сообщила своему руководителю, что в условленное время в тайник будет заложена срочная информация.

С утра, как обычно, я поработала в библиотеке, вышла на бульвар Истикляль (в то время его многие еще по-старому называли Гранд рю де Пера), в местах проверки убедилась, что слежки за мной нет, и смешалась с потоком пешеходов. Тайник был устроен в книжной лавке. Там можно было заходить внутрь помещения и рыться в книгах на стеллажах без свидетелей. Убедившись, что в помещении никого нет, я незаметно заложила материал в тайник, выбрала для подтверждения своей легенды какую-то книгу по истории Турции, купила ее и, бросив взгляд на витрину, обмерла: со стороны улицы выставленные в витрине книги рассматривал мой руководитель. Он явно пришел раньше, чем было предусмотрено условиями передачи материала через тайник. Мы не должны были появляться одновременно. Через витрину мне было видно, что на противоположной стороне улицы стоят два человека. Один обращен к книжной лавке спиной, а другой — через его плечо внимательно смотрит в сторону витрины. Сомнений не могло быть: это слежка. У меня ни в коем случае не должно быть контакта с представителем Центра, поэтому я постаралась поскорее выйти из магазина. Села в такси. Сделала кое-какие покупки. Проверилась. Явной слежки не обнаружила, но шестым чувством ощущала на себе чей-то недобрый взгляд. Старалась вести себя непринужденно, естественно, не подавая вида, что почувствовала за собой слежку. Когда я подошла к своему дому, туда одновременно подъехала автомашина. Из нее вышел мужчина в штатском, предъявил свой документ и предложил пересесть в его автомобиль. Мои протесты не возымели действия. Пришлось подчиниться. Потом — обыск у меня на квартире и допрос в отделении контрразведки района Бей Оглу. У меня и сейчас пробегают мурашки по коже, когда вспоминаю все это. Допрашивал хромой офицер. Заявил, что им все обо мне известно. Требовал признаться, что я связана с советской разведкой. Он взял со стола мой паспорт и заявил, что это плохо изготовленная “липа”. Я с самого начала понимала, что офицер блефует. Последнее его заявление еще больше убедило меня в этом, потому что я знала, что мои документы подлинные. Я старалась держаться независимо, и это раздражало офицера. Я требовала связать меня с консульством страны, гражданкой которой я являлась по легенде. С турецкого контрразведчика слетел показной лоск, он перешел на площадную брань. Бил по лицу и по рукам. Грозил, что сгноит меня в тюрьме, если я не признаюсь. Но я поняла, что кроме подозрения, вызванного одновременным появлением меня и резидента в районе книжного магазина, никаких фактов, изобличающих меня в разведывательной деятельности, у него не было. Контрразведчики явно поторопились. Обыск на квартире тоже ничего не дал. Меня вынуждены были освободить. Я сигналом оповестила руководителя об опасности и на длительное время была выведена из оперативной работы в Турции».

В Министерстве иностранных дел Венгрии понимали, что наступило время, когда необходимо безотлагательно установить контакт с советским командованием и правительством. В Стамбул из Будапешта была послана радиограмма для передачи в английское посольство с просьбой оказать Венгрии содействие в установлении секретной связи с советскими властями.

В начале марта 1944 г. в Турцию опять был командирован Ласло Вереш. Он снова встретился с Бобби Говардом (Палоци-Хорватом) и передал просьбу помочь венгерскому правительству в установлении прямого контакта с представителями Советского Союза в Москве, поскольку и МИД Венгрии, и англичане не считают Стамбул подходящим местом для переговоров с советскими представителями. В то время было неясно, сказала Фарида, какую цель преследовало это сообщение: подтолкнуть англо-американцев к вторжению в Венгрию, или это был результат изменения внешнеполитической концепции.

Теперь уже ясно, что тогда, вопреки очевидным фактам, венгерское руководство все еще лелеяло надежду, что ему удастся переломить ход событий. Хорти и его ближайшее окружение все еще пытались убедить англичан и американцев высадить десант в Венгрии.

Новый начальник венгерского Генерального штаба генерал-полковник Янош Вёрёш после совещания у регента вызвал к себе своего заместителя генерала Ласло и предложил ему срочно вылететь в Швейцарию, чтобы согласовать с американцами и англичанами план осуществления десантной операции в Восточной Венгрии. Но пронемецки настроенный генерал Ласло уклонился от выполнения этого поручения.

Министр иностранных дел направил срочную телеграмму в Швейцарию посланнику барону Бакач-Бешеньеи, в которой просил убедить англо-американцев, что основным условием для осуществления выхода Венгрии из войны в сложившейся ситуации была бы англо-американская оккупация Венгрии путем переброски по воздуху в Венгрию нескольких союзнических дивизий.

Бакач-Бешеньеи ответил, что нереально думать, будто англо-американцы станут жертвовать своими войсками ради того, чтобы защитить от русских и от «малых союзников» Венгрию, которая имела к ним территориальные претензии («малыми союзниками» в Венгрии называли румын, чехов и словаков). «Единственное, что еще можно сделать, — резюмировал венгерский дипломат, — это заявить о безоговорочной капитуляции, чтобы избежать дальнейшего бессмысленного кровопролития». И он был прав. Изменить уже ничего было нельзя. Красная армия вышла на юго-восточную границу Венгрии.