Мышцы затекли. Она ощутила покалывание в конечностях — это восстанавливалось кровообращение. Мельком взглянув в окно, Джеки поняла, что уже вечер. Почти ночь. Ничего удивительного, что тело так затекло. Она провела большую часть дня и часть ночи, сидя на жестком кухонном стуле.

Гругаш терпеливо ждал, пока она поднялась сначала на четвереньки и наконец на ноги. Затем несколько раз подпрыгнула, встряхнула руками.

— Дай мне ключ, — сказал Кьюмин.

— А ты что, не видишь его? — спросила она. Гругаш нахмурился.

— Как тебе понравится, если твое тело само выпрыгнет вон из того окна? — спросил он.

— Но тогда ты ничего не узнаешь, — ответила она елейным голосом.

Джеки действовала с решительностью, которой на самом деле вовсе не чувствовала, но нужно было занимать круговую оборону.

— Ты испытываешь мое терпение, маленькая самозванка.

— Почему бы тебе просто не прочитать мои мысли? — спросила Джеки. — Почему ты не заставляешь мою руку все это написать? Или такие фокусы за гранью твоих возможностей?

Глаза гругаша сверкнули. Но прежде чем он успел ответить, Джеки пожала плечами.

— Я дам тебе то, что ты просишь, — сказала она. — В конце концов, какое мне дело? Мне надоела и эта Башня, и куча обязанностей. Все хотят, чтобы я была гругашем вместо Вруика, а я до смерти устала, от сравнений с ним и упреков. Интересно, как им понравится, когда в Башню вернется настоящий гругаш, например такой, как ты.

Джеки знала, что в ее словах и вправду были отчаяние и ярость, так что для гругаша они прозвучали вполне убедительно. Она огляделась, все еще не понимая, как комната может казаться ему пустой. Она же забита всякими вполне материальными вещами и мебелью. Вот пара забытых чашек, кипа книг около кресла, неразбериха на столе, которую, должно быть, устроила вчера Кейт: раскиданные бумаги, дневники Вруика, свернутые карты, пустая склянка, нож...

Джеки отступила к столу, чтобы дотянуться до оружия.

— Думаю, Вруик опасался гостей вроде тебя, — сказала она. — Поэтому он наложил заклятие на эту комнату и сделал ее невидимой. — Джеки повернулась к столу спиной. — Проблема в том, что я не знаю, как показать тебе ее. Если сюда входит кто-то с недобрыми намерениями, все просто исчезает. Что мы можем с этим поделать? Ты знаешь какое-нибудь заклинание, чтобы скрыть свои мысли?

Кьюмин посмотрел на Джеки прищурившись. Вероятно, он изменил свое мнение о ней. Прошлой ночью он просто играючи подчинил ее своему влиянию, но тогда он воспользовался эффектом неожиданности. Однако если Вруик оставил ей свою Башню, если лэрд Кинроувана не заменил ее кем-нибудь другим за целый год, прошедший с исчезновения Вруика, значит, в этом Джеке было что-то такое, чего он пока не разглядел. И ее предположение звучало вполне разумно. Именно так и должен был поступить гругаш Кинроувана, верный своему старомодному обычаю «делать все по справедливости».

— Я знаю такое заклинание, но с помощью него можно скрыть свои намерения от живого существа... а не от Башни волшебника, — признался он.

Джеки пожала плечами и облокотилась на стол.

— Это плохо, — сказала она. — Сейчас я стою, облокотившись на письменный стол. Может, мне попытаться передать тебе вещи, которые лежат на нем? Хотя бы дневник Вруика? Скажи, что мне сделать. Я не гругаш и не могу просто махнуть рукой, чтобы все стало здесь для тебя видимым.

— Его дневники здесь? — спросил Кьюмин.

— Один, — ответила Джеки.

Она подняла дневник со стола, заметив, что Кьюмин видит тетрадь, пока она у нее в руке, затем снова положила ее на стол.

— Там есть еще, — добавила она, указав в ту сторону, где стояли стеллажи.

— Дай мне этот, — сказал Кьюмин, указывая на пустое место, куда она положила дневник.

— Конечно.

Гругаш двинулся к ней, чтобы взять тетрадь. Нож лежал неподалеку, словно только и ждал, чтобы она протянула руку. Но Джеки не знала, сумеет ли им воспользоваться. Она понимала, что должна сделать это во имя Кинроувана, который находился под ее защитой, и ради своего спасения. Но одно дело было — убить великана, столкнув его с лестницы, и совсем другое — заколоть человеческое существо, даже такое злобное, как этот гругаш.

— Тетрадь, — потребовал Кьюмин, нависая над ней.

— Для чего... для чего она тебе? — спросила Джеки, чтобы потянуть время.

В левой руке она сжимала гроздь рябиновых ягод, лежавших на столе.

Гругаш оскалился, словно собака, и с рычанием бросился на нее, но она увернулась и схватила нож. Джеки заметила, как он вошел в занятое столом пространство. Физически для груташа стол не существовал.

Он остановился, увидев нож в ее руке.

— Жалкая тварь, — сказал он, — что ты собираешься с ним делать?

Джеки охватила ярость. Она шагнула вперед и вонзила нож ему в грудь. Кьюмин слегка пошатнулся от удара, но остался стоять, легкая усмешка тронула его губы. Джеки отступила. У нее на глазах он вытащил нож из груди и швырнул его на пол.

— Невозможно убить того, у кого нет сердца, — сказал он.

Для Джеки это было уже слишком. Видеть, как он стоит посреди стола... вытаскивая из груди нож... а в груди нет ни раны, ни крови, ничего...

Она стала пятиться, пока не уперлась в подоконник, дальше двигаться было некуда. Гругаш шел прямо на нее. Теперь вокруг Кьюмина вилась тень, черная аура; казалось, что на его плечах голова черного пса, оскал которого проступал сквозь человеческие черты.

В отчаянии она бросила в него гроздь рябиновых ягод. Гругаш закинул голову и засмеялся.

— Это все, что ты можешь? — спросил он. — Ножик да горстка рябины? Ты в моей власти, детка. И я заставлю тебя открыть мне секреты этой Башни. Я вырву их у тебя, как мои боганы вырвут твое сердце. Ты, разумеется, умрешь, и твои муки будут ужасны...

Джеки оглянулась. Гругаш видел перед собой окно на третьем этаже, а перед ней лежал весь Кинроуван.

— О нет, ты не сделаешь этого! — воскликнул гругаш.

Он бросился к ней. Но было слишком поздно. Взгляд Джеки упал на красную шапку хоба, который вместе с Кейт и какой-то высокой женщиной шел по берегу реки в другом конце парка. Прежде чем гругаш успел поймать ее, она бросилась в окно, выкрикивая имя Кейт.

Джеки услышала, как Кьюмин в ярости зарычал. Он протянул руку, но успел схватить только воздух. Он был не слишком храбр или слишком умен, чтобы прыгать вслед за ней, когда она скрылась из виду.

После работы Хенк заглянул к Джонни, но на стук никто не ответил. Тогда Хенк обошел крыльцо, вынул ключ из-под кирпича и открыл дверь сам. Он сразу понял, что Джонни заходил домой после возвращения из Сэнди-Хилл и снова ушел. Велосипеда не было, и Хенк быстро догадался, куда уехал его друг.

— Господи, Джонни, — пробормотал он, засовывая ключ на место. — Пора бы тебе все это бросить.