Я давно уже не ездил общественным транспортом, и станция оказалась еще мрачней и замызганней, чем я представлял себе по воспоминаниям. Я купил билет и влился в толпу людей, перетекающих по платформе. Среди сотни незнакомых лиц у меня вдруг разыгралась паранойя и напал какой-то беспричинный страх. Чужие люди вторгались в мое личное пространство. Двое парней лет по двенадцати зажали третьего у сломанного торгового автомата и принялись молотить его и пинать ногами. Чертов поезд подошел только через десять минут.

Я сел, и тут же напротив меня пристроился рыжий парень со стереоплеером, из наушников которого просачивалось «тинни-техно». Он был немножко похож на Алана. Лицо все в веснушках, как будто дерьмом обрызгано. Я пересел на станции «Виктория», доехал до Уоррен-стрит и вылез наружу в теплую морось. Пока шел к кафе, капли разбухли до размера виноградин. Они летели, совершенно невероятные, растягивая линию натяжения, пока не плюхались об асфальт, превращаясь на нем в темные кляксы. Я как раз успел добежать до двери, когда дождь перешел в душ Шарко.

Минут через десять ввалился Тони в новом зеленом адидасовском спортивном костюме. Он тяжело дышал, истекая дождем и собственным едким потом. Лицо его то багровело, то бледнело в ритме сердечных сокращений. Тони мигал, как маяк. Я, грешным делом, решил, что его хватит удар. Мой друг согнулся пополам, уперся руками в колени и, судорожно глотая воздух, сообщил, что он с пробежки.

— Что ж это за медведь сдох, что ты бегать начал? Вид у тебя какой-то неважнецкий.

— Да просто форму хочу набрать. Извини, что опоздал: не знал, что сюда так долго… Да, это, конечно, шок для организма. Господи, я же сроду эти сердечно-сосудистые дела не тренировал. Разве только когда дрочил.

Отдышавшись, он оторвал фильтр от сигареты «Кэмел лайт» и закурил.

— Много пробежал?

— Нет. Полмили где-то. Надо с коротких дистанций начинать и постепенно наращивать. Если вдруг красный свет, останавливаться нельзя, а надо бежать на месте. Идиотом себя чувствуешь, а что делать? Иначе дышишь неправильно. И пить я бросил, два дня уже. Чувствую себя, кстати, супер, голова работает отлично. Слушай, Стив, ты говори, что тебе нужно, а то мне пора дела делать. Мне сегодня еще с людьми встречаться…

Он тревожно глянул в окно. Секущий дождь загнал группку прохожих под магазинный навес на той стороне. Машины еле ползли по улице.

— Я знаю, Тон, что ты у нас занятой человек. Мне просто надо, чтобы ты мне скопировал Аланову записную книжку.

— Аланову книжку? Ты что, спятил?! Зачем тебе?

— Хочу найти его подружку. У меня такое чувство, что она как-то связана с моими проблемами. Луис говорит, можно будет в суд подать на Алана за незаконное увольнение… — соврал я.

— Да? Честно говоря, не знаю, что у тебя из этого получится…

— Это не твое дело, — оборвал его я. — От тебя ничего не требуется, просто книжку мне скопируй, и все.

— Ты что? А если он меня застукает?!

— А почему он должен тебя застукать? Подожди, пока он уйдет, потом сунь ее в ксерокс, и все. Он и не узнает ничего.

— Даже не знаю. Это, по-моему, под статью подходит. У нас там и так атмосфера — настоящий гадюшник. Алан на меня давит, чтобы я ушел по собственному, а то они меня сократят.

— Он ко мне в клинику приходил, сказал, что это Салли ему велела твои акции выкупить.

Тони фыркнул:

— Бред.

— Вот и я так подумал. В общем, короче говоря, сделаешь мне копию. Если он книжку с собой возьмет, у Гудрун в блокноте все продублировано.

— Ну, не знаю, я попробую. — Он наклонился перевязать шнурки на найковских кроссовках.

Я знал, что он теперь будет тянуть до последнего.

— Давай, Тон, джаст ду ит, как говорят наши друзья из «Найки». Если боишься, дай мне ключ от офиса, я сам все сделаю.

Я минут пять уговаривал его дать мне ключи с условием, что я их верну на другой день. Тони иногда выкидывает такие вот педерастические штучки.

— Слушай, — сказал он, беря у меня «Мальборо» из пачки. — А ты знаешь, что у «Нирваны» есть песня «Литий»? Нет, тебе точно надо попробоваться. Может, поп-звездой станешь. История болезни у тебя подходящая, а когда «Пет Шоп Бойз» начинали, этому чудику больше, чем тебе, было.

Он заказал банку тонизирующего напитка и всосал ее в один присест.

— Все эти напитки, — сказал он, слегка рыгнув, — пополняют запас жидкости в организме. Потому они и на вкус все как моча.

Распрощавшись с Тони, я сел в автобус на Марилебон-роуд и поехал в клинику. Регистраторша сказала, что амбулаторная группа доктора Паркер занимается в третьей комнате на втором этаже. В большой и белой комнате номер три я нашел Кейт, окруженную неофитами. Там стояли все те же неизменные складные пластиковые стулья — серые бэтээры психотерапии. Вошла Мария, и я обрадовался знакомому лицу. Она была вся в черном и напомнила мне девчонку из фильма про Вудстокский фестиваль, которая не хотела раздеваться у озера.

— Привет, — сказал я. — Тебя выписали?

— Да, два дня назад. Я теперь только на групповую хожу, — сказала она, показав протянутую под тонким носом полоску серых зубов, похожих на зубчики «молнии».

Кейт открыла собрание, предложив каждому представиться и коротко рассказать о себе.

Это было похоже на карточную игру: булимия била анорексию, а наркоман крыл алкоголика.

Наркоша, в красках расписавшая тошнотворные последствия последнего передоза, думала уже, что кон будет за ней, ан нет — Мария козырнула тузом: булимия в острой форме — это вам не жук начихал. Тут были и ободранные до мяса костяшки пальцев, которые она совала в рот, чтобы вызвать рвоту, и зубы, сгнившие от литров едкого желудочного сока, которым ее рвало. Я, правда, заметил, что из сумочки у нее торчит ушко здоровенного пакета с конфетами М&М.

Кейт предложила поучаствовать и мне. Я начал было описывать свои финансовые заморочки, но меня тут же перебил некий Эдвард, избавляющийся от кокаиновой зависимости. Он сообщил нам, что растратил на это дело огромный доверительский фонд. Причем из-за разъеденной коксом перегородки у него в носу все эти деньги вытекли сперва в раковину, а потом и в канализацию северо-западного района Лондона в полном соответствии с законом просачивания благ сверху.

Потом мы еще часа полтора по очереди устраивали душевный стриптиз и копались друг у друга в мозгах. Когда закончили с копаниями, Кейт сказала, что мне надо сдать кровь на уровень лития. Я попрощался с Марией, и мы с Кейт поднялись в лифте на четвертый этаж, где у нее был свой закуток для консультаций.

Кейт нашла мою историю болезни и наклонилась над столом, чтобы что-то туда дописать. Потом выпрямилась, расправила кардиган и велела мне закатать рукав. Я невольно засмотрелся на красивые выпуклости под кардиганом. У меня и раньше брали кровь на анализ, и надо сказать, что эта процедура мне никогда особо не нравилась. Правда, обычно кололи сестры, поэтому теперь мне оставалось только надеяться, что Кейт достаточно набила руку в этом деле. Вообще, это была не женщина, а какой-то сгусток нервной энергии. Она металась по кабинетику в поисках шприца, как ребенок, который объелся сахара.