вряд ли вы найдете словцо достаточно точное, чтобы охарактеризовать эту женщину. Воистину работенка для поэта, что исповедует грязный реализм!

Салэй, в отличие от Вороны, придерживалась иных моральных принципов. Эта крепко сбитая особа слыла у Дугов обладательницей крутого нрава, однако ей и самой приходилось сносить незаслуженные побои. Едва ли задумываясь, что она делает, Салэй закрепила штурвал – а это дозволялось только в экстренных случаях – и подбежала к Локон.

– Эй, – мягко сказала Салэй, переворачивая Локон, – дай-ка гляну. Если сломано ребро, надо показать тебя врачу.

– Нет, только не к нему! – воскликнула Локон. – Он разрежет меня на кусочки!

– Что за вздор! Улаам и мухи не обидит.

– Разве?..

– Точно тебе говорю. Муху не забальзамируешь. – И Салэй подмигнула.

Не сразу распознав шутку, Локон, превозмогая боль, улыбнулась.

Салэй ощупала нижние ребра Локон и внимательно выслушала жалобы, где болит. Убедившись, что девушка цела и невредима – если не считать испорченного настроения, – Салэй вернулась на свой пост. Глядя, как Локон, приуныв, сидит на палубе, Салэй не выдержала и спросила:

– Доводилось стоять за штурвалом?

Локон нерешительно поднялась и вопросительно посмотрела на рулевую. Отступив от штурвала, Салэй жестом предложила занять ее место.

Мне прекрасно известно, что на вашей планете управление кораблем – дело вполне рутинное. Во многих случаях за штурвал поставят даже ребенка, лишь бы у него имелись стандартное число пальцев на руках и привычка не засовывать в нос хотя бы один из них на протяжении достаточно долгого времени. Но на планете, где бурлили океаны спор, профессия рулевого считалась почетной. Ведь рулевой – офицер, на которого возложены серьезные обязанности. И хотя Локон соврала, что была на кораблях частой гостьей, она не рискнула утверждать, что держала в руках штурвал. Учитывая сказанное выше, в этом не было ничего странного.

Локон с благоговейным трепетом приблизилась к штурвалу, дважды глянула на Салэй, удостоверилась, что та не шутит, и лишь после этого осмелилась положить ладони, куда показала рулевая.

– Отлично, – кивнула Салэй. – А теперь сожми его покрепче. Чувствуешь вибрацию? Это кипят споры под килем. Твоя задача править так, чтобы корпус дрожал как можно меньше. Даже при малейшем изменении курса ты должна держать штурвал мертвой хваткой и вращать его медленно и плавно.

– А если вдруг споры перестанут кипеть? – спросила Локон.

– Тогда ты незамедлительно выровняешь руль вдоль продольной оси судна, чтобы его не оторвало. В такие минуты надо быть особенно внимательной. Одно неловкое движение рулевого может стоить жизни матросам-такелажникам: дернешься – и они кувырком полетят с рангоута на палубу.

Локон задумчиво покивала. Наверное, это не лучшая идея – доверить ей штурвал. Слишком большая ответственность.

Салэй была похожа на Ворону, но лишь отчасти. В той мере, в какой обычно похожи друг на друга люди, являющие собой полную противоположность.

Умевшая, как и капитан, распознавать чужие эмоции, рулевая не могла не подивиться истовости, с какой Локон драила палубу. Девушка, способная выполнять простую работу с таким тщанием, заслуживала, по мнению многоопытной Салэй, уважения и поощрения. Так, вероятно, вы пожелали бы одолжить свою флейту человеку, который, обладая инструментом значительно худшим, играет на нем с должным талантом и мастерством.

Локон почувствовала ладонями вибрацию, что передавалась от хаотично кипящих спор сначала штуртросу, а затем рулевому колесу. Крепко держась за штурвал, она ощущала глубокую связь с морем и… нет, вовсе не власть над стихией, но возможность подчинить ее своей воле. Такая сила всегда переполняет человека, которому выпал случай встать у руля любого транспортного средства. Это была свобода, какой девушка прежде не ведала. До сей минуты Локон даже не подозревала, что нуждается в чем-то подобном. Одна из величайших трагедий заключается в том, что бесчисленное множество людей даже не узнают никогда, что они рождены летать, рисовать, петь… или править.

Всякий раз, когда человек открывает для себя момент радости, мир озаряется красотой. Мы, люди, не можем создавать энергию – только направлять ее. Мы не можем создавать материю – только придавать ей форму. Мы не можем даже создавать жизнь – только питать ее.

Однако мы можем создавать свет. Это один из способов впустить в наш мир красоту, и в этом наше главное предназначение.

Локон окинула взглядом корабль и увидела вышагивающую по палубе Ворону. Боль в животе, вызванная жестоким пинком и голодом, вернулась с удвоенной силой.

– А разве капитан не разозлится, увидев меня за штурвалом?

– Может, и разозлится, – ответила Салэй, – но мешать не станет. Есть традиция, такая же древняя, как и само море: рулевой сам решает, кому править кораблем. Ворона не посмеет ее попрать. Я вправе вообще не подпускать ее к штурвалу.

Словно в подтверждение своих слов Салэй повернулась к нактоузу, достала из него корабельный компас и карту звездного неба и попросила Локон скорректировать курс на пару градусов, чтобы разминуться с большими скалами, выпиравшими из океана спор на востоке прямо по ходу судна.

– Вот это и есть работа рулевого, – сказала Салэй с бесстрастным выражением лица. – Крепко сжимать штурвал и держаться подальше от штормов и взрывов спор. Короче говоря, обеспечивать безопасность корабля.

Локон заметила, что Салэй пристально следит за капитаном.

– Она толкает всех нас к пропасти, – произнесла Локон, стараясь тщательно подбирать слова. – Не думаю, что команде это по нутру.

– Это общее решение, – возразила Салэй. – Каждый из нас сам отвечает за свои поступки.

– Но разве ты не видишь, что она безрассудна? Поодиночке никто из вас не зашел бы так далеко. Она…

Локон хотела было рассказать про сговор Вороны и Лаггарта, но спохватилась. Выдвигать подобные обвинения против капитана сродни самоубийству. Салэй она знает едва ли лучше, чем других членов экипажа «Вороньей песни».

– Ворона – суровая женщина, – сказала Салэй. – Что есть, то есть. Как знать, быть может, именно такой капитан и нужен нам. Особенно теперь, когда мы пополнили ряды беглецов-висельников.

Салэй сама направила разговор в нужное русло. От Локон не укрылось неодобрение, сквозившее в голосе рулевой.

– Не понимаю, зачем вы пошли на это, – тихо проговорила девушка. – Что сподвигло вас стать теми, кем вы стали?

– Законный вопрос, – сказала Салэй. – Думаю, у каждого были на то свои причины. Передо мной, например, стоял выбор: либо разлучиться с морем навсегда, либо это… Может, и стоило разлучиться. Но видишь ли, когда стоишь за штурвалом… В этом что-то есть. Что-то особенное… О луны, я свихнулась! Такой вздор несу!

– Никакой не вздор, – сказала Локон. – Я прекрасно вас понимаю.

Салэй внимательно посмотрела на Локон, а