— Убирайся вон! — Он никогда не поверит. Не сможет поверить.

— Когда будешь готов поговорить, знаешь, где меня найти.

— Этого никогда не случится.

Картер повернулся и стремительно вышел.

Громкие голоса разбудили Линн. От услышанных слов холод пробрал ее до костей. Бретт оказался вором.

Нелогичные отрывки в дневнике Бретта вдруг обрели смысл. По какой-то причине, сфабрикованной его иррациональным сознанием, Бретт считал справедливым отнимать у Сойера все, что тот ценит больше всего. Он писал в дневнике, что ему причитается все, что он захочет. Младший брат никогда не выбирал трудный путь, если можно было идти легким.

Тошнота поднялась к горлу. Линн закрыла рукой рот и быстро вбежала в свою ванную. Когда этот кошмар наконец прекратился, она вымыла лицо и почистила зубы.

Что ей делать?

Как скоро любовь Сойера к Бретту превратится в ненависть? Распространится ли эта ненависть на ребенка Бретта или на нее? Поскольку Бретт усыновленный, между Сойером и ребенком Бретта нет никакой кровной связи. Положив руку на живот, словно защищая маленького, Линн молила Бога, чтобы отцом ребенка оказался Сойер. Не только ради малыша. Но и ради Сойера. Он ценит семью больше всего, и ему нужен этот ребенок.

А что делать, если он вышвырнет ее? Деньги, которые она ожидала получить, продав акции компании Сойеру, по праву ей не принадлежат. Их нельзя брать, если они ворованные. Она больше ничего не возьмет от него. Линн положила руку на ноющее сердце и заморгала, чтобы прогнать слезы.

— Ты в порядке?

Она оглянулась и увидела Сойера на пороге ванной.

— Да. А ты? — Она прекрасно знала, как чувствует себя человек, когда отравлены его лучшие воспоминания.

— Ты слышала? — Оценивающий взгляд просвечивал ее насквозь.

— Трудно не услышать такой крик.

- Я прекрасно себя чувствую. — Точно таким он был после похорон. Он старался спрятать свою боль, но она таилась в темных кругах под глазами, в нахмуренных бровях, в каменной неподвижности плеч.

Подойдя к Сойеру, Линн обняла его и прижалась щекой к его груди.

— Прости. Картер думает, что Бретт был вором. — От боли и неверия в его голосе у нее защипало в глазах. — Почему мой лучший друг лжет мне в таком деле?

Рана в сердце ширилась. Еще сегодня утром Линн верила, что у них с Сойером есть шанс сделать свой брак настоящим. Она любила его. И он хотел ее. Но создание семьи на таком ненадежном фундаменте сейчас казалось ей совершенно невозможным.

Единственный способ остановить гибель их отношений — поделиться с ним проклятым дневником, где описываются ее промахи и мучительные подробности ее предыдущего брака. Когда Сойер прочтет, какое поражение она потерпела как жена и как женщина, он не захочет иметь с ней дело. Но разве у нее есть выбор? Она всего лишь бремя, которое он взвалил на себя. Еще одно дело, не законченное Бреттом, которое ему приходится подчищать. Как ни обидно ей отдать ему дневник, но придется пожертвовать своей любовью ради его дружбы с Картером.

— Твой друг не лжет. Бретт воровал у тебя. Сойер резко отпрянул назад.

— Что ты говоришь?

Линн подошла к кровати, просунула руку под матрас и вытащила проклятый дневник.

— Я нашла его после смерти Бретта. В нем он пишет, что владеет тем, что Сойер «ценит превыше всего», и берет то, что «ему полагается». Там указаны даты, наверное те же самые, какие ты давал Картеру. И Бретт пишет, что теперь он разбогатеет.

Когда Сойер схватил дневник, Линн молча попрощалась со своими надеждами и мечтами о счастливом браке.

— Бретт уже достаточно взял у тебя, Сойер. Не позволяй ему вбивать кол в твои отношения с Картером.

Глаза у него стали жестокими.

— Ты знала, что он делает, и покрывала его.

У нее кровь застыла в жилах. Закружилась голова. Пришлось прижаться к притолке. Что ему сказать? Нет таких магических слов, которые изменили бы прошлое.

— Ты покрывала его, потому что ты все еще любишь его, — теперь он перебросил обвинения на нее.

Нет! Не может же она ему сказать, что не любила Бретта. Или что в ту фатальную ночь она ненавидела его брата за то, что он сделал с ней. И ненавидела себя за то, что капитулировала и отказалась от борьбы.

— Я ничего не говорила тебе, потому что не хотела разрушать твою память о брате. Бретт ушел. Его преступления кончились с его смертью. Твоя компания в безопасности.

Он выругался, подошел к окну и повернулся к ней.

— Ты предала меня. Так же, как и мой брат.

— Сойер, — она прижала руку к груди, — я никогда не делала и не сделаю тебе ничего плохого, потому что я люблю тебя.

Он отшатнулся, будто она ударила его.

— Думаешь, теперь я поверю? Ты пытаешься выкрутиться. Ты все еще любишь моего брата и готова солгать ради него. Хотя его уже нет. — Он провел рукой по волосам, убрал упавшую на лоб прядку, которую она так любила. Линн подошла к нему ближе и потерлась об его спину. Но он проигнорировал ее прикосновение. — После похорон ты отдалась мне, чтобы осуществить свои планы? Ты надеялась поймать меня в ловушку? Мол, ты нуждаешься в защите? И я, как дурак, влипаю в историю, словно это мой ребенок.

Нож в ее сердце вошел глубже.

— Ты же знаешь, что все не так. И это может быть твой малыш.

— Я теперь не знаю, чему верить. Я думал, что завоевал тебя, а теперь все выглядит так, будто меня охомутали.

— Но я…

— Люди, которым я доверял больше всех в мире, обманули меня и солгали.

— Я не знала, пока не…

— Ты знала, что Бретт подкапывается под меня, и ничего мне не сказала. Только это теперь имеет значение. — Он повернулся к ней спиной. Напряжение в плечах выдавало, какую битву он ведет сам с собой, чтобы сохранить самоконтроль. — Я возьму Мэгги на прогулку.

— Но…

— Мне надо уйти отсюда. Обдумать, почему пробуксовывает наш брак. — Он направился к двери.

Скажи ему.

— Сойер, подожди.

Он не остановился. Его шаги процокали по лестнице. Он свистнул Мэгги. Хлопнула парадная дверь. Конец ее мечтам.

Какого черта! Почему он был таким слепым?

Сойер уронил на стол дневник и закрыл лицо руками. Как он мог не видеть в брате злобы? Он и Бретт всегда соперничали. Но поступки, какими хвастался Бретт в дневнике, далеко превосходили здоровое соперничество. Он описывал их, используя слова секретного шифра, который они придумали еще мальчишками. Брат охотно лгал, обманывал и брал чужое, то, что ему нравилось. И для него не имело значения, кто пострадает от его поступков.

Линн. Сойер стиснул зубы так, что у него заныли челюсти. Бретт не любил Линн и не заботился о ней так, как она того заслуживала. Он использовал ее, владел ею, будто собственной вещью, одевал, а потом хвастался как трофеем. Ее непонятное поведение наконец обрело смысл. Линн не умела получать наслаждение. Она не слышала от мужа даже элементарной похвалы. В каком аду она жила, став пешкой в игре Бретта! Она же понимала, что он использует ее, чтобы дразнить брата — «а это ты не можешь иметь». И почему она ничего не говорила о мучениях, с которыми, должно быть, сталкивалась за закрытыми дверями? Неужели она и вправду верила глупым оправданиям Бретта? Брат хвалился, что она верила. Но Линн слишком умна для этого.