Через печатный орган Военно-революционного комитета до евпаторийцев сразу же были донесены первые директивы новой власти, в том числе разъяснено, как будут строиться отношения с местным населением и в первую очередь с «нетрудовым элементом», к которому новая власть, безусловно, причисляла и Зиновия Розенбаума. Для точного учета профессионального состава населения и всех «трудообязанных» Крымревком объявил «обязательную регистрацию всех работающих, безработных, ищущих труда и не занимающихся общественно-полезным трудом»: все отделы управления уездных и городских ревкомов в десятидневный срок должны были произвести регистрацию враждебных Советам лиц, а существующие в городе организации и учреждения — в короткий срок провести учет трудоспособного населения.

Многие владельцы предприятий тотчас выполнили требование новой власти: были зарегистрированы паровая мельница Якубовича, круподерка Верещаковского, маслобойные заводы Улицкого, Барановского и Обуховского, три мельницы — мукомольная Духина, паровая-вальцевая Баллеров, моторно-мукомольная и маслобойня Лейбова. Зарегистрировались и кустари: жестянщики, часовщики, сапожники, портные, шапочники — всего 373 человека, с криками «ура!» приветствовавшие власть Советов. Зарегистрировались серебряники, баштанщики, сборщики сырья для технических и других видов промышленности, мелкие торговцы, рабочие чугунолитейного и машиностроительного завода братьев Мильрудов, рабочие порта и рейда и многие другие.

По итогам регистрации отдел управления Военно-революционного комитета через газету «Известия» сообщил: на 1 декабря 1920 года в Евпатории проживали 950 лиц, служивших в гражданских учреждениях Врангеля, 1105 беженцев, 206 иностранных подданных и — дословно — «пока 210 человек нетрудового элемента». Именно для работы с этой категорией жителей при отделе управления Евпаторийского ревкома был организован специальный подотдел принудительных работ, сотрудники которого должны были работать с представителями нетрудового класса обоего пола от 18 до 45 лет, к которым относились «все бывшие помещики, фабриканты, заводчики, торговцы, все пользовавшиеся наемным трудом». Названных лиц согласно графику вызывали для регистрации. Так, 12 декабря в подотдел принудительных работ должны явиться лишенцы-беженцы, чьи фамилии начинались с букв Р, С, Т, У, Ф, X, а значит, и Зиновий Розенбаум, которым объявили, что им выдадут особые карточки, и предупредили: нарушившие требование власти будут караться по законам военного времени.

А 13 декабря началась выдача хлебных карточек. С этой целью всё население распределили по трем категориям: А — взрослое население города, занятое физическим трудом; Б — безработные, домашние хозяйки, служащие учреждений, занятые умственным трудом; В — все остальные горожане.

Конечно, Розенбаум мог рассчитывать только на категорию В, и ему с семьей, представителям нетрудового элемента, было особенно сложно выжить в трудное время. Засуха весны и лета 1921 года привела к страшному, ранее невиданному в благословенной Тавриде голоду, в результате которого Крым потерял 20 процентов населения. В марте в Евпаторийском округе голодали 37 тысяч человек. В городе было зарегистрировано 250 голодных смертей, что составляло 80 процентов от общего количества умерших.

Опубликованный 9 декабря 1920 года в газете «Известия» приказ № 17 о регистрации, видимо, не привел к ожидаемому результату: никто особенно не спешил в подотдел принудительных работ. Поэтому вскоре один за другим последовали приказы № 52, 62 и 85, которые были напечатаны в той же газете соответственно 30 декабря, 4 и 10 февраля. Последний приказ был особенно важным, так как определял механизм исполнения директивы: «Заполнившим в отделе управления анкеты нетрудового класса и не явившимся по каким-либо причинам, но подпадающим под приказы 52, 62, явиться для окончательной проверки в отдел управления с 22 по 24 февраля». Тут же приводилось расписание приема нетрудового элемента по дням. Пришедшие должны были получить особую карточку с печатью отдела управления. Названные документы, по-видимому, являлись для большевиков безусловной юридической базой для административных действий.

Кроме того, все председатели квартальных комитетов Евпатории, которых на тот момент было в городе более тридцати, дали письменное обещание: «Я, нижеподписавшийся, даю свою подписку в том, что я обязуюсь принять все меры к выполнению приказа Уревкома № 85».

В приказе № 52 конкретизировано понятие «нетрудовой элемент». К нему были отнесены:

бывшие землевладельцы, помещики, имевшие не меньше 150 десятин собственной земли и не обрабатывающие ее своим трудом, и арендаторы, имевшие не менее 300 десятин;

бывшие заводчики, фабриканты, владельцы паровых мельниц, маслобоен и прочих технических предприятий;

бывшие владельцы копей, каменоломен, соляных и рыбных промыслов;

владельцы магазинов, бывшие содержатели ресторанов, кофеен и т. д.;

банкиры и т. д.;

домовладельцы, дачевладельцы, владельцы пароходов, судов и т. д.

Таким образом, под определение «нетрудовой элемент» попадали все, эксплуатировавшие чужой труд, а также жившие на проценты от своего капитала.

Регистрации подлежали лица обоего пола от восемнадцати до пятидесяти пяти (а не сорока пяти, как указывалось ранее) лет. Позже в приказе Крымревкома № 255 от 27 января 1921 года уточнялось, что к трудовой повинности не должны привлекаться женщины старше сорока лет, а мужчины — старше пятидесяти.

Приказ № 62 понадобился власти, потому что она «потеряла» бывших офицеров, военных чиновников, полицейских, а также духовенство и собственников, «по мирному времени имевших больше 25 000 рублей», и всех эвакуированных, приехавших в Крым при Деникине и Врангеле, которые по определению были враждебны новому государству, РСФСР, и требовали особого учета.

Архивные дела, включающие документы управления Революционного комитета Крыма первого полугодия 1921 года, содержат большое количество приказов именно по теме трудовой повинности. Опираясь на Основной закон РСФСР и Кодекс законов о труде, «обязывающие всех трудоспособных граждан к выполнению общественно полезной работы в интересах социалистического общества», Крымревком объявлял свое право на привлечение даже иностранных подданных к отработке трудовой повинности (параграф 1 приказа № 195 от 3 января 1921 года). В списках лиц, зарегистрированных в Евпаторийском отделе управления согласно приказам № 62 и 52, на конец 1920 года значатся уже не 210, а 550 человек, а на июль 1921-го — 679.

Как все эти приказы коснулись Розенбаумов? По-видимому, Зиновий Захарович по первому призыву городской власти зарегистрироваться не явился в подотдел принудительных работ — в самом первом списке его имя не обнаружено. Зато в документе, датируемом концом декабря 1920 года, в «Списках нетрудового элемента» под № 425 мы найдем Розенбаума 3. В.

В сопроводительном письме отдела труда Евпаторийского ревкома от 27 июля 1921 года, направленного в отдел управления, поясняется, что представлены три списка разных категорий нетрудовых элементов на тринадцати листах. В списке № 1 были 93 человека, «отправленные на работу в уезд». Список № 2, с адресами и фамилиями известных в Евпатории людей, включает 161 человека; например, там зафиксирован уже знакомый нам Н. Е. Бредихин и указан адрес его проживания: Санаторская улица, дом 2/53. Наконец, список № 3, составленный строго в алфавитном порядке, с указанием возраста, адресов, рода занятий и, вероятно, количества членов семьи, включает 432 человека. Именно здесь под номером 297 числится «Розенбаум Зельман Вольфов» (большевистские делопроизводители явно не поняли, что Зельман Вольф — это двойное еврейское имя, и записали его вторую часть как отчество): 51 год; проживает по адресу: улица Гоголевская, дом Бредихина; род занятий — слесарное дело. В графе неизвестного значения указана цифра «4»; скорее всего, это количество иждивенцев: жена и три дочери. Как видим, химик, бывший владелец крупной аптеки в Петербурге на Невском проспекте, «провизор» по евпаторийским документам 1919 года, в 1921-м занимался в Евпатории «слесарным делом».