Иоанн, прозванный Гаддис;

Симон, прозванный Фасси;

Иуда, прозванный Маккавей;

Елеазар, прозванный Аваран;

Ионафан, прозванный Апфус.

И там, на горе, среди беглецов, с растрепавшимися от ветра волосами и бородой, Маттафия вскричал, как святые пророки, некогда оплакивавшие Иерусалим:

— Горе мне! Для чего родился я видеть разорение народа моего и разорение святого города и оставаться здесь, когда он предан в руки врагов и святилище — в руки чужих? Храм его сделался как муж бесславный, драгоценные сосуды его унесены в плен, младенцы его избиты на улицах, юноши его пали от меча врага. Какой народ не занимал царства его и не овладевал добычами его? Все украшение его отнято; из свободного он сделался рабом. И вот святыни наши, и благолепие наше, и слава наша опустели, и язычники осквернили их. Для чего нам еще жить?

А в это самое время пришли посланные от царя Антиоха и склоняли людей, укрывшихся в поселении на горе, к отступничеству, к тому, чтобы приносить жертвы языческим божествам. Увидев же почтенного старца, окруженного сыновьями и вещающего народу, они сочли его самым уважаемым из всех.

Их предводитель приблизился к Маттафии и сказал:

— Приступи первый и исполни повеление царя, как сделали это все народы и мужи иудейские и оставшиеся в Иерусалиме. И будешь ты и дом твой в числе друзей царских, и ты и сыновья твои будете почтены и серебром, и золотом, и многими дарами.

Но, возвысив голос, дабы все его слышали, Маттафия отвечал:

— Если и все народы в области царства царя послушают его, и отступят каждый от богослужения отцов своих, и согласятся на повеления его, то я, и сыновья мои, и братья мои будем поступать по завету отцов наших.

Но тут один из иудеев, видимо убоявшись вовсе разгневать греческих наемников, рассвирепевших от этих слов, приблизился к жертвеннику ложных богов, чтобы совершить положенные церемонии. Тогда Маттафия, выхватив у одного из воинов меч, сразил отступника, а вслед за ним и предводителя греков, пытавшегося остановить старца.

Растерявшиеся стражники отступили.

Он же, опрокинув жертвенник ногою и воздев над головами окровавленный клинок, возгласил:

— Всякий, кто ревнует по законе и стоит в завете, да идет вслед за мною!

И пустился он в бегство вместе с пятью своими сыновьями, укрывшись высоко в горах и оставив на произвол судьбы и дом свой, и все имущество свое.

За ним последовали многие; «преданные правде и закону», они укрылись в пустыне, в потаенных местах.

Вот так началась славная эпопея, герои которой, пятеро братьев, носили провиденциальное имя Маккавеев, что значит по-еврейски «наносящий удар», а на греческом — «сражающийся».

Отряд воинов Антиоха преследовал бегущих и настиг большое число мужчин, женщин и детей. Хотя беглецы были вооружены, но настала суббота, и они, не пожелав ни бежать дальше, ни защищаться, уговорились друг с другом: «Умрем в невинности нашей» — а нападавших встретили словами: «Небо и земля свидетели за нас, что вы несправедливо губите нас».

И, словно жертвенные агнцы, они подставляли горло мечу. Нападавшие не пощадили ни женщин, ни детей, ни даже скота и вырезали в тот день тысячу человек.

Но пролитая кровь вопияла о мщении, и весь Израиль услышал этот призыв. Первыми откликнулись асидеи, самые храбрые из евреев; они взялись за оружие и явились к Маттафии.

А вслед за ними к нему стеклись все беглецы и преследуемые, умножая число воинов.

Когда стало их достаточно для обороны и нападения, они обрушились на отступников «и поражали в гневе своем нечестивых и в ярости своей мужей беззаконных», убив многих, а остальных вынудив спасаться под защитой язычников и раствориться среди них.

Отвоевав Иерусалим и весь Израиль, Маттафия и пятеро его сыновей двинулись на восток и на запад, к северу и к югу, разрушая святилища, воздвигнутые чужеземным богам.

Но однажды почтенный старец прервал поход, чувствуя приближение смерти, и призвал сыновей к своему ложу.

— Дети мои, — обратился он к ним, — возревнуйте о законе и отдайте жизнь вашу за завет отцов наших. Ныне усилились гордость и испытание, ныне время переворота и гнев ярости. Вспомните же о делах отцов наших, которые они совершили во времена свои, и вы приобретете великую славу и вечное имя. Вот Симон, брат ваш: знаю, что он муж совета, слушайте его во все дни; он будет вам вместо отца. А Иуда Маккавей, крепкий силою от юности своей, да будет у вас начальником войска.

Напутствовав своих чад, он благословил их и, испустив дух на сто сорок шестом году праведной жизни, как сказано, «приложился к отцам своим». Его похоронили в Модине в семейной усыпальнице, и весь Израиль, оплакивая его, погрузился в траур.

С этого времени, как повелел старец, Симон стал головой, а Иуда — десницей; началась долгая, яростная, смертельная борьба.

Аполлоний, наместник Антиоха в Иудее, собрал воедино все свои отряды и двинулся из Самарии во главе большого войска.

Иуда выступил против него, разбил и уничтожил его воинство и его самого, забрал меч убитого и до смерти не держал в руках иного оружия.

Тогда Сирон, другой военачальник Антиоха, правивший в Нижней Сирии, собрал значительное войско и пошел к Вефорону. В своей свите он вез работорговцев, которые должны были за проданных им иудеев заплатить Риму дань от царя Антиоха.

Иуда не позволил врагу продвинуться в глубь страны.

Но когда он оказался лицом к лицу с Сироном, его соратники стали убеждать его, что противник в двадцать раз более многочислен, чем его отряд. На это он отвечал:

— У Бога небесного нет различия, многими ли спасти или немногими.

И он обрушился на сирийцев. Те бежали, а сам Сирон едва смог достичь побережья и вернуться на барке в Антиохию.

То же случилось с тремя другими армиями, посланными Антиохом против Иуды, который перебил три тысячи человек у Горгия, пять тысяч — у Лисия и восемь — у Тимофея.

Антиох Эпифан умер от ярости, и наследовал ему его сын Антиох Эвпатор. Новый монарх решил одним ударом покончить с сопротивлением преданных вере, которых он называл горсткой разбойников.

Он снарядил армию в сто тысяч пеших, двадцать тысяч конных воинов и тридцать два слона.

А каждый слон, ведомый погонщиком-индийцем, нес на спине деревянную башню с тридцатью двумя стрелками.

Во главе этой ста тридцати одной тысячи человек царь двинулся на Иерусалим.

Исполинское воинство наводило страх звуками боевых рожков, трубным ревом слонов и ржанием лошадей.

Кавалерия двигалась справа и слева, поддерживая боевой дух пеших ратников звуками труб. Одним боком войско прижималось к горам, другим — выплеснулось на равнину, а когда солнце било в золотые и бронзовые щиты, они отбрасывали на окрестные холмы такой свет, что те, казалось, вспыхивали.