Ой, лишенько! Что ж мы будем делать? Не нынче-завтра снова белые придут, а Степан, батька твой... Они же его...

Она опять села и заплакала.

Нюра решила поделиться новостью с Феней. Вышла во двор и вдруг увидела за плетнем Алешку Гуглия. В белой повязке на кубанке, в полном боевом вооружении он сидел на коне и вызывающе поглядывал по сторонам. С ним было еще несколько казаков.

«И Костик, и эти...» Нюра растерялась.

Опасаясь попасться Алешке на глаза, она быстро спряталась за хату, а оттуда побежала за сарай, на огород, откуда всегда была видна наскоро сколоченная трибуна с красным флажком на шесте. Глянула и руками всплеснула: шесток был срублен, флажок исчез. Бросилась к матери. Слышала, как на улице хохотал Алешка.

— Видели? — крикнула она. — Теперь верите, что и Костик тут? I

И не успела ей мать ответить, как во дворе хлопнула калитка, а минуту спустя в сенях раздался кашель.

Они переглянулись. Дверь медленно отворилась, и вошел Костик. Не снимая папахи, он быстро окинул взглядом хату, расправил левой рукой усы —■ в правой у него была нагайка — и тихо сказал:

—■ День добрый...

— Ой, боже-ж! — не смогла скрыть волнения Карповна.

— Степан где?

— А на что он вам? — жалобно проговорила она. — Еще с утра сел на коня и... Не знаю где...

— Нынче его не будет, — решительно сказала Нюра. — Он далеко к городу подался.

Костик медленно обмерил ее глазами и облизал, как это делает его мать, языком губы. Прищурился, улыбнулся, подошел ближе и взял Нюру за подбородок.

— Вот цыганочка* какая.

Нюра вырвалась.

— Бедовая! — снова ухмыльнулся Костик. — Ну, как живете? — он присел на скамью. — Разбогатели при советской власти? — и громко захохотал.

Нюра и мать молчали.

— Так, так, — Костик вытянул ноги и постучал пальцами по металлическим ножнам кинжала. Потом встал.

— Скажи Степану, — вдруг изменив голос, по-военному отчеканил он, —скажи, что я ему приказал немедленно явиться ко мне. Я его возьму в свою сотню. А если он не явится, то тут же, на его собственном дворе, повешу.

Больше ни слова не говоря и ни на кого не глянув, он вышел из хаты и громко хлопнул дверью.

Нюра подбежала к матери.

— Ой, хоть бы батька теперь не возвращался...

До самых сумерек сидели они, не выходя из хаты и чутко прислушиваясь к каждому звуку. За окном было тихо, казалось, что в хуторе все уснули.

Осторожно, как мышь, проскользнула к ним в хату Феня.

— Уже! — шопотом сказала она. — Алешка Гуглий чего-то засуетился, и все ускакали. И Костик с ними.

— Правда? — обрадовалась Нюра. — Не врешь?

Мать тоже облегченно вздохнула.

Когда девочки вышли из хаты, на дворе уже стемнело.

— Фенька, — шепнула Нюра, — я теперь так боюсь за батю, так боюсь, а вдруг они...

Чуть-чуть не сказала: «убьют, как и твоего», но Феня это поняла без слов.

— Что же делать? — задумалась она. — Как твоего батьку предупредить?

— Не знаю. А надо предупредить, а то... — И вдруг решительно: — Дай мне твоего коня!

— С ума сошла? — испугалась Феня.

— Дай, я говорю. Темно, никто не увидит, я доскачу до станицы.

— Брось! Не надо! Мне подумать даже страшно. А как перехватят тебя? В балке знаешь как?

— Ну, а что же мне делать? — заколебалась Нюра и опустила голову.

Феня беспомощно смотрела на нее.

— Костик, если захватит батю, он... Нет! — снова решительно сказала Нюра, — давай коня! Слышишь? — она дернула Феню за руку. — Только матери не говори. Никому не говори.

Феня еще раз попыталась удержать подругу, но та и слушать не хотела, настаивала на своем, грозя навсегда, на всю жизнь порвать дружбу, если Феня не исполнит ее просьбы.

— Бери, сумасшедшая, — наконец, согласилась та.

Тихо, чтоб никто не слышал, вывели они коня.

— Отворяй ворота!

Нюра скакала и ничего не видела перед собой. Мелькали заборы, плетни, хаты... Мосток, мельница... А вот и степь... Вставала большая красная луна, но Нюра ее и не заметила даже. Конь летел все быстрей. В ушах свистел ветер, платок сбился с головы. Она крепко сжала коню бока коленями и пригнулась к гриве, с трудом различая убегающую под собой дорогу.

Где-то сбоку мелькнули одиноко разбросанные кусты. «Балка!»— вдруг вспомнила Нюра и на всем скаку остановила коня.

Черная степь, мрачное небе, только в стороне, недалеко от

смутно маячащего кургана, висит над горизонтом большая багровая луна...

Конь насторожил уши. Нюра осторожно потянула за уздечку, и он снова послушно пошел вперед. Но теперь она ехала шагом, зорко вглядываясь в темноту.

«Дура! — мысленно ругала она себя, — ну, чего я боюсь?»— а сама все чаще и чаще останавливалась и прислушивалась. По степи, как по широкому морю, проносился ветер.

Из темной балки неожиданно показался всадник. Заметив Нюру, он остановил коня. Несколько минут они молча и внимательно вглядывались друг в друга. Всадник еле уловимым движением расстегнул кобуру и вынул наган. Глухо спросил:

— Кто?

Нюра молчала.

— Кто? — громче повторил незнакомец, и его рука с наганом стала медленно подыматься.

— Батя! — вдруг крикнула Нюра. — Вы?

Степан вздрогнул. Он узнал дочь. По ее тревожному голосу догадался, что дома случилось что-то. Подскакал вплотную.

— Говори!

— Ой, батя...

Тяжело дыша, Нюра стала быстро рассказывать ему все.

— Не езжайте на хутор, — умоляла она отца. —Убьют вас, Боюсь я! И без вас тоже страшно. Что будем делать?

Степан взял нюрину лошадь под уздцы, они отъехали в сторону от дороги. Он еще раз все подробно переспросил.

— Поедем, — подумав, твердо сказал он. — Поедем.

— В хутор? — и удивилась и испугалась Нюра. — Батя, не надо! Езжайте, говорю, отсюда.

— Не бойся, дурочка, ничего не будет.

Степан тронул коня. Ехали медленно, не разговаривая, внимательно вглядываясь в темноту и прислушиваясь. Нюре по-прежнему было страшно, но близость отца все же подбадривала ее. До своего двора добрались никем не замеченные.

Нюра сейчас же отвела Фене коня.

— Ну что? — тревожно спросила