— Какая прелесть! — восклицает мой отец, который десять лет назад даже не знал, в какую сторону открывается дверь продуктового магазина. Может быть, и мы с Майком до такого доживем: будем радоваться поездке в «Уэйтроуз»[21] и восторгаться пармской ветчиной.

Перед обедом я достала баночку так любимого Томом пюре из цветной капусты с сыром и хотела его разогреть.

— Что это? — спросила мама, заглядывая мне через плечо.

— Это пюре, Тому на обед, — ответила я.

— Но ведь это ненатуральная еда. Я надеюсь, ты не кормишь его этим постоянно. Ты же не знаешь, из чего оно сделано.

— Знаю, на баночке все написано, — заметила я резонно.

— Ребенку нужно не так уж много. Немножко измельченного пастернака и печеного яблока, — важно сказала она, отодвигая меня с дороги и выбрасывая ненавистную баночку в мусорное ведро. Том печально проводил ее взглядом. Он так его любит. Маме удалось найти в моем холодильнике картофелину и пастернак (должно быть, я купила его, чтобы приготовить на обед в воскресенье. Я его и за овощ-то не считаю). Она сначала сварила их, потом растерла с настоящим маслом (брезгливо понюхав и выбросив мое со словами: «Что-то непохоже оно на масло»), потом срезала кожуру с яблок и вырезала из них сердцевину.

Том тем временем извертелся от голода и нетерпения. Я обычно разогреваю его обед за пять минут. Он не привык ко всем этим чудесам кулинарии. Когда мама протянула ему готовое блюдо, он с подозрением посмотрел на желтую тягучую массу. Что это? Пахнет совсем не так, как Heinz. Откуда я знаю, может, вы меня отравить хотите? После нескольких попыток маме удалось запихнуть ложечку ему в рот, и он начал есть, облизываясь и издавая довольные звуки.

— Видишь, детям больше нравится домашняя еда.

Ну спасибо, мама, удружила. Теперь он Heinz и в рот не возьмет.

Потом мама взялась учить Ребекку шить, предварительно наведя порядок в шкатулке. Мы с Томом взяли собак и пошли гулять. Прогулка получилась просто замечательной, потому что с нами не было Ребекки, которая обычно ноет, что у нее устали ножки, она не может дальше идти и просится на руки, возмущаясь, что я ношу на руках только Тома.

Когда мы купали Тома вечером, мама прочитала долгую лекцию о вреде одноразовых подгузников и чудесных свойствах хлопчатобумажных пеленок.

— В наше время дети не страдали от раздражения кожи, — сказала она, глядя, как я втираю детский крем в нежную, как персик, кожу Тома. — Это все из-за этих синтетических волокон.

Она также заметила, что Том капризничает за обедом, потому что я не соблюдаю режим питания, и спросила меня, почему я не вывезла его в коляске на улицу, чтобы он мог дышать свежим воздухом.

— Но ведь идет дождь, — ответила я.

— Подними у коляски верх. Ты спала на улице в любую погоду. Я ставила твою коляску в дальнем уголке сада, где ты могла любоваться листьями. Ты никогда там не плакала.

Плакала, и еще как, подумала я мрачно. Просто ты была слишком увлечена игрой в бридж и не слышала этого.

Она взялась заваривать чай для Майка, которого обожает. Стряпая цветную капусту с сыром и бифштекс, пекла домашний пирог с почками и лимонные меренги (я сама никогда не готовлю десерт), она ругала меня за то, что я совсем о нем не забочусь.

— Милая, ты должна беречь его, — сказала она. — Почему твой отец до сих пор держится молодцом, в то время как многие его ровесники уже превратились в дряхлых стариков? Только потому, что я постоянно о нем забочусь и готовлю домашнюю еду. Это все из-за твоей работы. Не слишком ли она тяжелая для тебя? Ты такая бледная. Ты высыпаешься? Может быть, тебе стоит работать поменьше?

— Мама, все не так просто. Я должна работать столько, сколько нужно. В конце концов, я работаю на полную ставку и должна ходить на работу каждый день.

— Я ничего в этом не понимаю. Твоим детям нужна забота. Ну да, конечно, я старомодна. Я бы так не смогла. Да твоего отца, наверное, хватил бы удар, если я хотя бы однажды не встретила его дома после работы. Понимаешь, детям и мужчинам нужна забота.

— А обо мне кто позаботится?

— Ты женщина, и сама справишься, — ответила она, отодвигая меня от плиты и открывая духовку.

Майк был в восторге от ужина, который мама приготовила к его приходу. Она даже отыскала скатерть и салфетки в дальнем углу комода, которые я никогда не достаю, разве что на Рождество. За ужином она с интересом расспрашивала Майка о его работе. Он раздулся от гордости, как индюк, а она внимала каждому его слову. Майк пытался переключить разговор на меня и мои успехи, но мама никак на это не реагировала. Хозяин пришел с работы домой, и все внимание уделяется только ему.

После ужина мама тут же помыла посуду и убрала со стола. Она отказалась использовать посудомоечную машину, сказав, что это напрасная трата времени.

— Но она же наоборот делает это быстрее, — заметила я.

— Эта штуковина не может хорошо помыть посуду, — услышала я в ответ.

— Твоя мама просто прелесть, — сказал Майк, когда мы улеглись спать, отягощенные бифштексами, пирогом и лимонными меренгами со сливками. — И как я мог считать ее безумной женщиной? Она такая милая.

— В таком случае, я тоже сделаю перманент и освою секреты приготовления выпечки. А тебе придется найти работу, где будут платить в два раза больше, чтобы мы могли купить новый дом, — ответила я.

— Намек понял. Слушай, а ты можешь спросить у нее рецепт лимонных меренг?

— Да, я попрошу, чтобы она записала его для тебя, — сказала я нежным голосом и выключила свет.

Понедельник, 25 мая

Ужасная катастрофа! Майк уже ушел на работу, чтобы с головой погрузиться в обычный для понедельника безумный водоворот, а я красила глаза, держа на коленях Тома, как вдруг зазвонил телефон. В трубке раздался голос Клэр.

— Весьма сожалею, — прохрипела она. — Но я не смогу сегодня выйти на работу. Я все выходные пролежала с больным горлом, надеялась, что к понедельнику выздоровею, но мне стало еще хуже. Я вызвала врача.

Повисло долгое молчание. Я судорожно соображала, что же делать.

— Завтра, я думаю, мне станет лучше… Я выйду на работу в пятницу, если вы хотите.

— Не беспокойтесь. Ложитесь в постель и постарайтесь заснуть. Увидимся завтра.

Черт возьми, что же делать? У меня на утро запланировано важное совещание с людьми из «Ист Мидландз», на которое они специально приедут, чтобы обсудить реструктуризацию. Днем я должна была отснять сюжет, за который отвечаю. У нас и так не хватает одного репортера. Ник меня убьет!

— Чума меня забери! — орала я, при этом поторапливая Ребекку.

— Что случилось?