Лишь ржанье коней да невнятное бормотание нарушало воцарившееся над бриттской армией молчание.

Уррий видел как пот выступил на лбу отца, как Эмрис нервным движением смахнул непокорную прядь волос с глаз и поспешно надел новый блестящий шлем, чтобы никто не видел выражение его лица, как сэр Гловер непроизвольно постукивает пальцами по гарде меча.

Но туша стеклянного дракона медленно проплыла в небе над рыцарями, опасность миновала.

— Проклятье! — вырвалось у сэра Отлака. — Они хотят сбросить его на замок!

Там ведь женщины! Подлые ублюдки!

Но в это мгновение все вдруг изменилось.

Стеклянный дракон неуловимо преобразился — превратился в массу воды и бурным потоком устремился к земле.

Драконы-чародеи, потерявшие свой трудноподъемный груз, взмыли к облакам.

Коричневый дракон неудачно попал в воздушный поток, его закружило и бросило вниз. Он едва сумел выровняться у самой травы и, расправив крылья, промчался над армией бриттов к шатру Иглангера.

Потоки воды обрушились на землю чуть подальше от армии бриттов — лишь несколько замешкавшихся бойцов попали под струи и были сброшены с коней.

От удара о землю капли воды, бывшей телом стеклянного дракона, превращались в крохотных дракончиков — почти беспомощных, не более дюйма длинной, слепых и беззащитных. Их было несметное множество, но большинство из них обречено на гибель. Лишь самые удачливые через несколько дней доберутся до озера, через десятки лет вырастут в могучих животных и будут биться за право владения озером — побежденные либо будут пожраны, либо уберутся искать счастья в необъятных океанских просторах. Таковы законы природы: все требует обновления и выживает сильнейший.

Мешкать с решающим сражением больше не имело смысла — все теперь зависело лишь от мужества, крепости рук и точности движений. До наступления темноты оставалось совсем немного времени — от силы час-два.

Король Этвард взмахнул легендарным Экскалибурном:

— Вперед, благородные рыцари Британии! Освободим родную землю от подлых захватчиков! Господь на нашей стороне! Мы победим!

«…На поле боевом

Лежал живой на мертвом

И мертвый — на живом.»

Роберт Льюис Стивенсон

Выставив вперед боевые копья, низко склонив головы, мчались отважные бритты навстречу лучшим сакским рыцарям — своим исконным врагам.

Знамена развевались от быстрой скачки, резко и протяжно ревели трубы. Рыцари мчались вперед, видя перед собой лишь одну цель и обращать внимание на что-либо другое уже просто не могли.

Отряды алголиан и воинов озерного царя двигались чуть позади — по бокам основного отряда.

Неожиданно с обеих сторон бросившейся в атаку армии, ярдах в двадцати от каждого из флангов, образовались неведомой силой две глубокие трещины в земле — грохот не привлек внимания рыцарей, не заставил их придержать коней. Трещины были не очень широкие — ярдов семи, не более, но перепрыгнуть это неожиданное препятствие было бы затруднительно. С шумом образовавшиеся впадины заполнялись водой и наблюдающий сверху владыка озерный озаботился, чтобы туда немедленно проникли смертоносные зубаты.

Рыцари не заметили изменений — до несущегося навстречу, также ощетинившегося копьями, противника оставалось меньше пятидесяти ярдов.

Но если бы и заметили, вряд ли бы задумались кто создал эти трещины и для чего.

А действительно, какая разница: один ли из двух могущественных рыцарей-магов, озерный повелитель или сам Господь побеспокоился о том, что ни единому настоящему рыцарю никогда не придет в голову — о защите флангов и о заблаговременном обеспечении отступления за безопасные стены замка?

Зато Иглангер обратил внимание на непредвиденное осложнение и понял, что идея, которую он даже мысленно не оформлял в слова, но на которую неосознанно рассчитывал — задавить противника с флангом варлакским мясом, провалилась.

— Принеси мой меч, — властно приказал он доверенному слуге.

На боку герцога в богатых ножнах красовался прекрасный боевой клинок, но слуга отлично понял о чем просит господин.

На ходу облачаясь в одежды к герцогу подошли еще тяжело дышавшие Линксангер и Берангер. К ним тут же подвели лошадей.

Первые ряды рыцарей стремительно сближались.

Смерть врагу! Они потеряли право ходить по этой земле, гордо носить рыцарское звание!

Так полагали рыцари-бритты. И рыцари-саксы — тоже. Крепость копья и точность руки, опыт и выверенность движений — вот главные аргументы в бескомпромисном споре.

Аннаура со стены замка внимательно высматривала яркий алый плащ французского барона, чувствуя, как странная волна откуда-то из глубины груди поднимается к самому горлу, заставляя сильнее стучать сердце и гоня сонмы мелких мурашек тревоги по белой нежной коже.

Аннаура смотрела на крохотные фигурки внизу. Сколько раз она влюблялась, сколько возвышенных романов! И ни разу не случалось так, чтобы она несколько дней жила с возлюбленным в одном помещении и они не оказались бы до сих пор в постели.

Барон Ансеис неравнодушен к ней — это очевидно. Так что же останавливает его?

Или она к нему недостаточно внимательна? Или все же действительно существует пресловутая «дама сердца», о которой говорил граф Маридунский?

Лишь бы Ансеис вернулся в замок живой (а почему-то Аннаура была уверена, что его не убьют), а за постелью дело не станет.

Но почему одна мысль о нем, одно воспоминание о его взгляде и твердой улыбке вызывают в ней восхитительно-приятную дрожь? Ведь раньше никогда такого не было!

К сэру Бламуру подошел ключарь, согнулся в поклоне:

— Сэр, на сколько человек готовить трапезу?

— Что? — не понял сенешаль.

Мысли его сейчас были далеки от замка — там, на поле, где вот-вот копья вонзятся во вражеские щиты.

— На сколько человек готовить трапезу? — терпеливо переспросил слуга. — Ведь сейчас будет сражение, наверняка кто-то погибнет… а замку, возможно, предстоит выдержать осаду и про…

— Молчать! — вдруг налился суровой краской сэр Бламур. — Готовить на всех!

— Но…

— На всех! — жестко повторил рыцарь. Рука его лежала на рукояти меча.

Ключарь поклонился и отошел, не вступая в дальнейший бесполезный спор.

Все равно он решил поступить по своему — треть против вчерашнего стоит сэкономить, надо думать о будущем, настанет еще тяжелое время…

Сражение совсем не похоже на дружеские турнирные схватки. Там сэр Гловер и его товарищи могли позволить себе, пусть скрепя зубы, поражение. Здесь — нет.

Не героическая гибель нужна родной Британии, а смерть как можно большего числа врагов.